Ай да Сашка! Ай да...

Ужасный сидел за столиком вип-комнаты на внутреннем балконе второго этажа, невидимый из зала, наблюдал за танцующими осьминаврами и откровенно скучал. Он искренне не понимал смысла мужского стриптиза. Одно дело – женщины. Всякие там ямочки и выпуклости приятные для рук и глаза, и другое – мужики. «На завод бы вас, – думал угрюмо. – Или на шахту. Там бы свои трицепсы показывали».

Внизу, словно тёмное море, кипел танцпол. Девицы всех рас крутили жопами перед самцами, те не отставали в демонстрации тел. Стекло и бетон не очень-то приглушали рёв буйной музыки. Даже бокалы на низком столике тихонько позвякивали.

А хотелось – тишины. Сесть с удочкой на берегу Евны, где-нибудь… в пригороде. Рвануть куда-нибудь в сторону Орехограда. И порыбачить. Плотва там всякая… пивко. С воблушкой. И тишина-а-а. Только пичужки какие-нибудь чирикают любовно. И комарики звенят.

Но положение обязывало. Ужасного называли Тёмным императором, он был главой клана Дерзких Утырков, самого грозного из мафиозных кланов столицы. Пацаны бы не поняли, если бы днюху вожак отпраздновал не на пафосе. Вот и приходилось гулять как положено, по канонам широкой бандичьей души. По понятиям. И девок трахать каждые четыре часа, иначе – засмеют. Решат, что всё, вожак стал слаб. Даже с бабами не справляется.

Те приходили – всякие – глазки закатывали, юбочки мяли, строили невинность, но он-то видел: глазки блестят. Из-под пышных, точно опахала, ресниц бегло оглядывают татуировки, покрывшие единым узором всю смуглую кожу, испещрённую шрамами, бугрящуюся мускулами, чёткую щетину, бобрик жёстких, седеющих волос.

Ужасному было за сорокет. Хорошо за сорокет, а оборотни не драконы, стареют по-человечески быстро. После первой же девки – вертлявой и остроухой – тёмному императору захотелось борща и отдохнуть, поваляться в гамаке или поплавать в бассейне, но пришлось требовать следующую. Так ведь ещё и – по статусу – девственницу. Опытная баба сама бы всё сделала что нужно, а он бы просто полежал, а так приходилось разыгрывать все эти танцы с бубнами перед недотрогой, вместо того, чтобы быстренько отделаться от нудной обязаловки.

Второй оказалась русалка. Специально для торжества хвостатая оножилась. Ужасный знал, что, меняя ноги на хвост, водяные девы снова становятся девственницами – такая уж у них конституция. Но девица всё равно нелепо мялась, всхлипывала, сюсюкала что-то про какого-то там брата в реанимации. У них у всех обязательно кто-то был в реанимации. То брат, то тётка, заменившая мать, то ребёнок. Как наличие сына или дочки влияло на девственность Ужасный давно не уточнял.

«Столько бабла утекает в никуда», – грустил оборотень, нехотя натягивая светлые волосы, и девица понятливо прогибалась.

– Ах, ох, – выкрикивала она вполне убедительно, но отчего-то Ужасному чудилась в её завываниях какая-то фальшь.

– А ещё я приват могу станцевать, – выдохнула русалка, поднимаясь с колен, когда он, наконец, сделал дело. – За дополнительную плату, конечно. Я никогда никому его не танцевала! Только дома перед зеркалом. Просто, для души. Но для вас...

Он хмыкнул. Ну да, ну да. Для души. Чьей только, вопрос.

– Иди давай. Вон, та пачка секариков твоя.

Ты бы, милая, Осенина, что ли, почитала. Душевное там, про хулигана, про собаку. Задолбал этот ваш приват.

Когда-то, когда Ужасный носил совсем иное имя и был голенастым мальчиком-щенком, мама отдала его на скрипку. Но однажды в тёмном переулке на юное дарование, возвращающееся с императорского концерта, где его божественное исполнение Бибальда растрогало самого монарха, напали какие-то отморозки, сломали скрипочку, разбили очки, отобрали вручённую самим Величеством Золотую Ноту, и Пусенька, с трудом поднявшись из грязи, кряхтя и хлюпая кровавыми соплями, дал себе слово стать сильным. Научиться драться, чтобы давать вот таким борзым сдачи, чтобы мочить их, где ни попадя, чтобы самому ломать чужие скрипочки и отбирать то, что понравится.

Слово он сдержал.

Но кто бы мог подумать, что теперь, когда его зовут Ужасным, и перед ним бледнеют даже тролли, стараясь притвориться мелкими камушками, он не может посетить императорскую консерваторию! Потому что по статусу не положено – пацаны не поймут.