Флешмоб "Засада"

Блок-пост на выезде удается преодолеть без проблем, проезд есть. Я совсем было расслабляюсь, предвкушая заслуженное купание в реке и вкусный обед с клубничным десертом в награду за все сегодняшние труды и тревоги, когда у знакомого уже здания тюрьмы наперерез нашим машинам из кустов бросается человек, волоча за собой что-то, похожее на толстую металлическую цепь. Живой человек, не зомби.

«Шипы для остановки авто!» — осознает мозг в доли секунды. Руки успевают инстинктивно обхватить Каро покрепче, а голова — пригнуться, чтобы не освежать шишку от утренней встречи со стойкой, и Лэйк бьет по тормозам. Идущая впереди машина с Джонни за рулем не успевает среагировать — у него было меньше времени на торможение, и до ушей долетает жуткий звук рвущихся покрышек. Только бы не опрокинулись! Черт подери!

Едва не достав лбом приборную панель, даже будучи надежно пристегнутой, одним движением ссаживаю Каро на пол, себе под ноги, а вторым хватаюсь за оружие. Кто бы нас не остановил столь грубым образом, клубнички моей он пожрет только напополам со свинцом!

Головная машина, осев на обода, скатывается на обочину и застывает метрах в двадцати впереди нас. Грохот рвущихся шин — да лучшего приглашения к столу и представить невозможно! Через пару минут все окрестные страдальцы сюда пожалуют, капая ядовитой слюной, или в чем там у них этот долбаный вирус проживает? А у нас — минус одна тачка и перспектива неприятного знакомства с владельцами колючего удава. Они уже окружают, вываливаясь из кустов: только мужчины, одетые кто во что горазд, но их рожи и без оранжевых комбезов палят их с головой. У коротышки латиноса она так растатуирована — я такое только в кино и видала. Просто живого места нет. Да и остальные как на подбор… невзирая на градиент по оттенкам кожи. Видно, расовые и наци-предрассудки перед оскаленной пастью зомби утратили характерную для местных тюрем актуальность? Вон тот белый здоровяк — типичный байкер из каких-нибудь Адских Ангелочков*. Сколько же их? Семь-восемь? Больше? Разумеется, ребятки вооружены, и прямо сейчас злобно тычут в нас стволами. Ну, а мы — в них, само собой. Раз сходу палить не начали, значит, договариваться будем?

— Да что за день, б**ть, такой?! — вырывается у меня на родном языке. Влипли так влипли!

— Па-а-ап? — снова нервно тянет Лэйк, как и остальные, заняв оборонительную позицию.

— Спо-кой-но, — цедит Аарон, на секунду впиваясь крепкими пальцами мне в плечо. Ну да, будто самый тут опасный тип с оружием — это я! Каро, недовольный резким торможением и передислокацией, просится обратно на колени, но я цыкаю, чтоб сидел тихо. Сердце колотится как заячий хвост, где-то уже прямо между гландами. Ох, как жалко, что не вышло у нас контакт наладить с тем типом на БТРе! Чхать такой махине и на шипы эти, и на бандитов.

— Фью-у-у, да тут ба-аба! — уставившись на меня, радостно восклицает один, удаленный от моих идеалов мужской привлекательности примерно на другой конец галактики, и от сально-похабных вибраций его голоса бедный мой мотор покидает глотку и опрокидывается куда-то в желудок, а колени инстинктивно сжимаются еще крепче. Сейчас тебе Джонни сущим ангелочком и первым парнем на деревне покажется, дорогуша. Возможно, именно желание разжиться женщинами для утех и ведения домохозяйства и помешало им расстрелять нас из кустов, а потом уже спокойно распотрошить добычу.

Зэк ведет носом, как ищейка — окна в машине чуть приоткрыты, и склабит гнилые зубы:

— Это от тебя так пахнет клубничкой, сладенькая?

— Вытряхивайтесь из тачек. Живо! — велит тощий, с мордочкой мускусной крысы, нервно озираясь. Должно быть, заводила. Должно быть, тоже опасается стать зомбокормом. Даже если они регулярно зачищают эту местность, новые мертвяки мигрируют в завидной настырностью. Те еще Туры Хейердалы**, да.

— Хе*а с два! — неожиданно резко отрезает Ар. — В шары долбишься, утырок? Стволов не видишь? Все здесь поляжем, но и вы живыми не уйдете. Убирайте свою хреновину к х**м и дайте нам проехать!

В зеркало заднего вида замечаю, что он нажал кнопку рации, чтобы его слышали во второй машине. Меня слегка удивляет этот его тон, обычно он, хоть и жесткий человек, но все же не без дипломатических талантов. По крайней мере, был таким еще с утреца. А наши жизни еще были дороже патронов. Может, боль от раны так действует? Или Аарон просто устал? А может, с такими только так и надо?

«Ты собиралась угостить их свинцовыми конфетками еще до того, как Ар в принципе открыл рот», — напоминает внутренний голос. В этот момент один из зэков, азартно заглядывающий во вторую машину, издает натуральный вопль радости, ничуть не заботясь об акустической маскировке:

— Драть же твою мамашу в перегреб! Вот так встреча! Парни, вы только поглядите, кого к нам занесло! Да чтоб я сдох, я ж мечтал об этом все те годы, что моя задница полировала тутошние нары!

Ну или что-то вроде того, слышно не очень четко — эта их южная «каша» во рту. Плюс все щедро пересыпано факами всех сортов.

— Чад Блэкуорт, сукин ты сын, — чеканит шериф, выбираясь из тачки и целясь чуваку прямо в лоб. — Надо было пристрелить тебя еще тогда, пять лет назад.

Господи. Я словно на съемках туповатого, но неимоверно героического сельского боевичка присутствую! Шпарят, как по сценарию!

— Так и знал, что ты, падла, не сдох и не озомбел, что встретимся еще! — зло веселится Чад. — На-а-адо же, и Mister Cowpox*** тут как тут! Ну хоть дохлые телки-то тебе дают, а, Джонни?

Парень, обычно такой нагловатый и уверенный в себе, заливается вдруг краской, как помидор, но держит оппонента на мушке, и руки у него не дрожат. Луиза и Сэт остались в машине. Но и оттуда не промахнутся, если что.

— Ар, — роняет Энди, видно, намекая, что пора бы действовать. Напряжение разлито в воздухе, как электричество перед грозой. По-хорошему, как в прежнее время, выйти б нам из машины и рассредоточиться, так сказать, на местности, в тачке мы что шпроты в консервной банке — одной очереди на всех хватит. Но зомби диктуют свои правила безопасности.

— Ждем, — отрезает тот.

— И много ты на этой дороге напромышлял, Чад? Людей-то почти не осталось, — усмехается Хантер. — Мир сдох, а ты все такая же ленивая скотина, даже подобрать бесхозное не в состоянии.

— Тебя ж выловил, хороша-а-а рыбка, — хмыкает тот, ловко и длинно харкая оппоненту под ноги.

— Чад! — подгоняют его приятели, уже все дружно обильно потея и постоянно озираясь. Сетка тюремного забора звенит и поскрипывает от навалившейся на нее массы зомбаков. Интересно, а эти где обитают, раз тюрьма во власти мертвецов? В каком-нибудь доме неподалеку? По крайней мере, пару вместительных тачек в кустах точно припрятали, добычу-то в нору на чем-то утащить надо. Пикапу Лэйк колеса просто чудом спас.

— Ситуация патовая, Блэкуорт, — продолжает шериф. — Придется как-то договариваться… отодвинув старые обиды. Знаешь, что такое пат, или разжевать?

— Да пошел ты! — огрызается оскорбленный парняга. Зэки переглядываются, явно сомневаясь — вся добыча разом им не по зубам, и предложение звучит разумно. Перевес, как ни крути, не на их стороне. Впрочем, сколько там мозгов на всех, раз уж они не просто потопали по кривой дорожке, но и в тюрягу загремели? А в ЗА так и вовсе выжили отнюдь не самые быстрые, умные, ловкие, а тупо везучие, вот как я, например.

— Согласен, и поживее! — шипит «мускусная крыса», нервно оглядываясь. Нет, ошиблась я, не заводила он, кажется, просто энергичный трус.

— Гоните баб и половину всего, что у вас есть, и разойдемся миром, — ухмыляется Чад. — Так и быть, оставлю тебя на потом, шериф. Должен же у меня быть какой-то смысл в новой гребаной жизни.

И парень весело смеется.

— Одну, — ни секунды не раздумывая, отвечает Хантер, мазнув ледяным взглядом в мою сторону, и от этого движения и незатейливого торга ровным, холодным тоном, ужас обливает меня с головы до ног, почти лишив дара речи. Он что, в самом деле только что предложил меня первому встречному зэчью, будто собственную вещь?!

— Чур, я первый! — радостно склабится урод, назвавший меня сладенькой.

— Да я лучше вас всех вместе с собой здесь положу, — цежу сквозь зубы, бросая в зеркало заднего вида такой свирепый взгляд, будто это Флитвуд мной торгует. — Совсем, б**ть, охе*ели, я вам не вещь!

— Да ты что?! — чуть не хором вскидываются мужики. Пальцы Аарона снова впиваются мне в плечо.

— Не дури, Блу, он просто заговаривает им зубы, — шипит Флитвуд. Каро лезет мокрым носом мне под руку, сжавшую автомат. Палец на спусковом крючке вздрагивает. Ласковый этот, влажный тычок ломает во мне остатки нравственных табу, диктуя выжить, сохранить себя любой ценой. Любой. Ради вот этого малыша. В эту секунду я готова на все. Нет никаких «своих», никаких «нас», только я и волчонок против всего этого рехнувшегося мира.

— Не. Не, хе*а с два! — встревает в переговоры все еще рдеющий щеками Джонни. — Баб не получите.

— Опа, обе — твои, что ли? — ржет Чад. — Не будь таким жадным, чувачок! Не один ты любишь еб**ься.

— Заткнись, Джон, — сухо велит ему шериф.

— Сам заткнись! — внезапно зло огрызается парень. — Ху*и с ними вообще трепаться?!

И, без всяких переходов и предупреждений, деревенский наш дурачок так же вдруг сносит переговорщику башку. Просто — бам! И мозги веером по асфальту. Шериф натренированным движением ныряет в сторону, под прикрытие капота, открывая огонь. Ровно секунда на осознание произошедшего, а потом все рассудочное отключается, и включается инстинкт выживания. Даже крикнуть, кажется, никто не успевает. Приклад — в плечо, ботинок — Каро на спину, ствол — в щель над опущенным стеклом. Рывок пальца, короткая очередь, выбивающая красные фонтанчики из живых человеческих тел, больно полоснувший по ушам грохот.

Секунд через десять все кончено. Тишина повисает так же внезапно, вливая в уши противный звон легкой, легонькой такой, контузии. А потом туда врываются все остальные звуки. Рядом кто-то хрипит. Снаружи воют подранки. На мне — ни царапины. Сначала Каро — жив, цел. Трясет башкой — понимаю, самой неприятно. Пройдет. Потом — поворот головы. Сплошная белая паутина вместо бокового стекла. Лэйк — скособочившись, прижав локоть к груди. Черт подери, это оттуда, из крепких его легких, этот булькающе-свистящий звук…

— СЫН! — крик Флитвуда-старшего полосует по ушам не хуже выстрела. Он с заднего сиденья кидается вперед, чтобы помочь стремительно бледнеющему парню.

— Зажми рану, как можно крепче! — ору я, как будто экс-пожарный сам не в курсе. — Энди, аптечка!
Потом взгляд охватывает все поле боя. Джонни лежит у второй машины. Убит? Шерифа не вижу. Бандиты — кто где, вповалку.

— Нельзя дать им подняться, — спохватываюсь я, и, вытянув Глок, на всякий случай в полуприсяде вываливаюсь из машины. Прозеваем момент — и пара-тройка новообращенных порвет нас, как Тузик — грелку. Вот они, мои голубчики: любитель клубнички и латинос, которых я очередью срезала. Дернуться не успели, Джонни отвлек все внимание на себя, дал пару секунд форы, и мой «кольт», прям как в вестерне, оказался быстрее… Мекс пока мертв — штуки три пуль грудью поймал. Любитель клубнички ростом повыше, ему в живот попало — пока жив. Скорчился креветкой, подвывает:

— Не убивай…

Да ты один хрен не жилец без реанимации и толковых хирургов, с такими ранениями. Если бы я только могла обменять ваши вшивые жизни на жизнь Лэйка!

— Хотел быть первым? Вэлкам, — криво, зло усмехаюсь я и жму на спусковой крючок. Второй хлопок — и минус два потенциальных шустряка. Так, это у нас кто, байкер? Добро пожаловать в преисподнюю, теперь ты стопроцентный Ангел Ада. Рядом грохают выстрелы, с хрустом проламываются под острыми стальными лезвиями черепа. Луиза… хромает, но жива. Не вижу Сэта. А, вон он… Энди в кузове пикапа истошно потрошит армейский ящик с медикаментами.