Счастье это ведь просто! Особенно, если все вокруг спрашивают тебя об этом...

Утро встретило Аллочку колючим ветром и монотонным писком Мио.

— Три километра. Всего три. Это же не смертельно? — мысленно уговаривала она себя, то и дело спотыкаясь. Мио подпрыгивал рядом, весело забегая вперёд и как-бы помогая сделать очередной шаг.

И тут, как назло, в голову полезли вчерашние слова Матильды.

— А может, и правда я счастлива? — ритм шагов отбивал такт вопросу. — Вот так просто спросили, и я… поверила?

Парк плыл мимо. Повсюду стояли деревья с облетевшей корой, похожие на оголённые нервы. Аллочка резко свернула к озеру, где вода отражала небо кусками, как разбитая палитра.

— Что за чушь? — она замотала головой, сгоняя капли пота. — Разве счастье — это галочка в ответе? «Да, Матильда, счастлива, как дурочка на карнавале!»

Аллочка пнула камень.

— Может, правда надо… выключить мозг? Перестать думать о холстах и о том, что «кефирный шторм» — это смешно?

Она вдруг представила себя пустой рамой. Ни тревог, ни вопросов, а только ветер, гуляющий сквозь деревянные планки. Легко? Да. Но… страшно.

— Счастье без мыслей, как картина без замысла, — прошептала она, замедляясь. — Просто мазня. Красивая, яркая… и мёртвая.

Внезапно впереди мелькнул рыжий кот. Он сидел на парапете, вылизывая лапу, равнодушный к миру. Аллочка остановилась, переводя дух.

— Вот он — идеал! — фыркнула она. — Спроси его: «Ты счастлив?». Он просто уйдёт, потому что… не понимает вопроса.

— А ведь Матильда права, — подумала она, снова начиная бег. — Нужно не думать о счастье, а чувствовать его. Вот как этот свет…

Она ускорилась, ловя ритм:

— Когда ноги горят…

— Когда лёгкие рвутся…

— Когда ветер бьёт в лицо…

— …а ты летишь навстречу солнцу!

Аллочка закончила пробежку и направилась домой. Её охватил невероятный творческий порыв. Она взяла свежий холст, поставила на мольберт вверх ногами, прищурилась и начала водить кистью с ультрамарином по белому полю. В голове пульсировал вопрос:

— Счастье — это когда не надо отвечать «да» или «нет»?

Она писала портрет незнакомки, начав с подбородка. Нос упирался в верхний край картины, а глаза плыли вниз, как два озера расплавленного янтаря. Это так странно — давать жизнь лицу с конца.

— Вот и я, — подумала Аллочка, смешивая киноварь с белилами. — Все начинают с детства, а я… с вопроса Матильды. И пытаюсь дорисовать начало.

Она решила поэкспериментировать и взяла кислотно-зелёный, лимонный и фуксию. Она писала тени на лице незнакомки так, как будто светило три солнца с разных сторон. Тень от носа стала ядовито-розовой, а провал под скулой окрасился в электрик-лайм.

— Счастье — это отсутствие правил? — спрашивал мазок.

— Или умение их нарушать? — шептала кисть.

Пальцы пахли гуашью и кофе. За окном дождь стучал по крыше, а в мастерской рождалась вселенная, где тени пели фальцетом. Аллочке нужны были новые эксперименты. Дальний план полез вперёд, заслоняя лицо незнакомки. Книги росли, как грибы после дождя, корешки кричали алой акриловой плазмой. Ближний стул слетел вниз и завис над головой героини, будто гильотина.

— Счастлива ли я? — Аллочка отбросила кисть. — Что если ответ — этот хаос? Ложная перспектива, где «близкое» давит, а «далёкое» лезет в глаза…

Левая половина лица незнакомки стала полупрозрачными слоями охры и умбры. Правая окрасилась в рваные мазки, синяково-фиолетовые пятна и чёрные царапины.

— Вот оно, моё счастье! — Аллочка провела пальцем по холсту. — Полу покой или полу буря, полу да, полу кто знает…

Вдруг она встала на руки перед мольбертом. Кровь ударила в голову, а перевёрнутый портрет наконец обрёл правильные черты. Искажённые, но… цельные.

— Эврика! — прохрипела она, падая на ковёр. — Может, счастье — это просто сменить точку зрения?

Она дописывала картину, сидя на полу. Мио молча наблюдал.

— Знаешь, что я только что поняла? — Аллочка мазнула по холсту последним штрихом — золотой каплей в уголке перевёрнутого глаза. — Счастье не рисуют прямыми линиями. Его пишут…

Она встала, перевернула холст и ахнула. Незнакомка исчезла. На полотне бушевал абстрактный шторм. Кислотные тени стали лучами, пробивающими тьму. Сломанная перспектива стала лабиринтом, ведущим к свету. Две половинки лица превратились в землю и небо в момент грозы. А в центре, где должен был быть рот, пылало маленькое солнце из золотой краски.

— Эврика! — вскрикнула от радости Аллочка.

Читать книгу "Минутный город" полностью

(Спасибо за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)