Челлендж: 7 чувств автора. День 6
Автор: Omni VidensЧеллендж Дойны Томачинской
День 6: Неловкость
А теперь давайте честно: какой свой текст вы теперь читаете и смеётесь?
По причине удаляторства старых текстов, над которыми можно было бы посмеяться или пустить слезу ностальгии, у меня нет. Я, так скажем, писатель почти без прошлого, если не считать единственного альманаха, где еще в бородатом году были опубликованы мои стишки, написанные в 13-14 лет. Открывать его я боюсь: слишком много неприятных воспоминаний может быть распаковано. Так что это подходит больше к теме страха, чем неловкости
Неловкость и стыд в творческой жизни я испытываю по большей части за других или за себя, когда вступаю в спор с человеком, который заведомо не способен на дискуссию. Все мы разные, но отдельные персонажи, помимо гомерического хохота, вызывают раздражение, и это, конечно, подмывает написать едкий комментарий или стебный ответ. Иногда я не сдерживаюсь. И вот тогда мне становится неловко: ну зачем искать здравый смысл там, где им и не пахнет? Зачем указывать на ошибки и логические несостыковки тем, кто считает их правдой в последней инстанции? Зачем метать бисер перед свиньями
Что вы бы сейчас переписали с нуля — и почему?
Приведу фрагменты своего комментария под записью Дойны Томачинской:
Переписывать с нуля = распрощаться с этой историей.
..переписывать, доводя до идеала, можно бесконечно: идеал для того и существует, чтобы быть недостижимым
Творчество всегда про свободу. Там, где возникают рамки, творчество превращается в ремесло или конвейер. Поэтому, собсна, переписывать с нуля я точно не буду. В самом серьезном случае могу переписать только отдельные сцены, если они пусты или тормозят сюжет, или если после завершения первой рукописи выяснилось, что я хочу немного поменять вектор развития сюжета или раскрыть идею иначе.
Так случилось с "Как я влюбилась в дождь": изначально это была библейская история о двух ангелах смерти (причина, по которой единственное имя в рассказе выбрано таковым и больше никаковым), но со временем я поняла, что подавать эту идею вот так в лоб, делая ее центральной, было бы вредно для других аспектов произведения. Поэтому пришлось полностью переписать те сцены, которые прямолинейно указывали на это, немного переделать финал, очеловечить героев и добавить больше неаполитанской эстетики, по которой я жутко фанатела в то время (следующим местом действия для рассказа в жанре реализм будет Генуя)