Время самопиариться

Я почувствовал, как тугой узел в груди, который до этого держал меня в таком напряжении, ослаб. Мои пальцы слегка разжались на винтовке, я хотел помахать Денни, обнять за плечи Винни или Джеба, но я обернулся. 

Палец иракского солдата нажал на курок. 

Я не буду врать, что перед моими глазами пронеслась моя жизнь. Мне на ум не шли родители, друзья и бывшие девушки. Скорее, кто-то просто нажал на паузу, и я целую вечность разглядывал этого паренька, который меня убил. 

Он тоже был в камуфляже, стандартном “Woodland”. У него в руках был старый добрый АК-47: классика, выпущенная русскими. Хорошее оружие, в свое время прославившееся своей надежностью. Я разглядел гранаты на поясе – если он решится их использовать, нам крышка. И у него было совсем молодое лицо, он был даже моложе меня. 

Глаза этого парня были черными, как нефть, за которую боролись толстосумы Коалиции. «Эта земля рождает сплошную черноту», шутил как-то Вик у костра, и теперь я тысячу раз мысленно согласился с ним. Глаза иракца горели под лохматыми прядями таких же черных волос. «Почему он без шлема?-, подумал я,-Почему он снял шлем в разгар боя?» 

И он улыбался. Он улыбался, пока наводил на меня оружие, улыбался, когда спускал курок. 

Он не перестал улыбаться, когда понял, что затвор заклинило. 

Я все так же стоял и смотрел на то, как он отчаянными, рваными движениями пытается привести свой автомат в порядок. У нас таких проблем не было: почти каждый морпех проводил все свободное время в обнимку со своим оружием. Я не находил смешным зрелище, когда здоровенный детина бережно держит свою М15 на коленях, будто баюкает ее. Мы не просто любили наше оружие, мы полагались на него, как на лучшего друга. 

Я не мог оторвать взгляд от этого мальчика, который продолжал бороться с тем, что могло спасти ему жизнь. Я просто стоял, не слыша взрывов вокруг, мне было плевать, сколько людей в меня сейчас целится. Мне было интересно, справится ли он. 

Он швырнул автомат на землю, и в воздух поднялось облачко пыли. Наконец мальчик поднял на меня глаза и снова улыбнулся. В его улыбке словно было извинение и примесь вины: прости, видишь, мы не справляемся с нашим оружием, хотя мы на войне. Я тоже ответил ему улыбкой, мысленно говоря: «Ничего, любой бы растерялся на твоем месте. Это война. Никогда не знаешь, какое дерьмо случится». 

Мальчик поднял руку, и я очнулся. Я понял, что стою на поле боя, что меня чуть не застрелили, что у этого пацана гранаты на поясе, и что через пару секунд мы все превратимся в фарш. 

Не переставая улыбаться, он сложил пальцы пистолетом, как делают дети, когда играют с друзьями в дворе, и медленно навел свое самодельное оружие на меня. Я видел его губы. Он сказал мне: «Бам!», и его голову окутал розовый туман.

"Падение в песок"