О сексистах и харрасменте

В несколько минут нетопыриху распотрошили, вывернув под завязку набитые карманы; в экспроприации участвовал даже губурнатор, за что получил от толстой мыши леща. Когда судейские расползлись, набив защечные мешочки изъятым добром, мышь, ковыляя в траве, потащила за собой глянцевые, необыкновенно жирные крылья:

- Люди добрые-е! – взвыла она. - Да что ж это делается-я! ограбили старую больную женщину! Я ж домичек за городской межой прикупила, в копеечку встал, и коммуналку платить надо, а тут – гляньте-ка! – она вывернула карманы. - Одну косточку в день оставили! Я ж похудею!

- А-а-а! Эльза! доча моя! - подскочив на бревне, горожанка отбросила, точно обжегшись, маленький продолговатый предмет, сверкнувший синим. При ближайшем рассмотрении предмет оказался необычайно распухшим девичьим пальцем с бирюзовым кольцом на третьей фаланге. Крот снял очки, губурнатор поспешно перепрятал в другой карман матценности, изъятые у мыши, белка бухнулась в обморок, из которого воспряла чрезвычайно быстро, поскольку воспитывалась у тетки, белки Варвары и, в общем-то, обладала стоическим духом. Горожанка негромко выла, прижав концы чистенького платка ко рту.

- Что это есть?? - сурово спросил крот. Толстая мышь, прищурившись, разглядывала облака; крайнее справа заинтересовало ее чрезвычайно.

- Не мое, - наконец сказала она. – Враги подкинули. Я бедная, церковная мышь мне родственница.

- Чиво? – мышь-постница, задрав хвост, сползла с бревна, сунула фигу под нос толстухе. – А это видела? Знать тя не знаю, ведать не ведаю, не примазывайся, тварь нетопыриная! У меня отродясь ничего не было, божьим духом живу, росой питаюсь. Вот – мощи святые, упокой господь. Свеженькие, говоришь? Так нетленные! вон, даже мяско кой-где сохранилось. Я с убивцами делов не имею, упаси господь! Ну и что, что с пящерой бок о бок норка была, и в нутро ейное ходы прорыты? Святые апостолы язычников обращали, а тут цельный дракон! Я очень старалася, - и она забубнила, отвешивая поклоны: «По колоску, по зернышку, мышке на пропитание…»

- Мать, остановись, - одернул идальго, и мышиха села, сложила лапки на животе, возвела к облакам глазки-бусинки.

- Хорошо, - нахмурился крот. – Но раз мадам жила в тесном соседстве с подсудимым, мадам что-то да видела?

- Глазами я страдаю, милостивец. Как первая звезда – куриная слепота одолевает, мочи нет.

- Так они ж днем к дракону бегали! - крикнула Борзобелка и метнула озорной взгляд на губурнатора.

- Так у меня это, как его… затяжная форма. От звезды до звезды. Вот докỳмент от лекаря.

- А сейчас прозрела… мадам?

- Чудо чудное! – воздела облезлые лапки мышиха. – Диво дивное!

- О, майн гот! – простонал крот и вслед за мышью простер плюшевые рукава к верхушке дерева. – Зовите следующего свидетеля! - он поднял очки к Борзобелке.

Та крутанула задом и улыбнулась в микрофон:

- Мои дорогие, с вами снова Борзобелка, можно ББ, я работаю в «Сверхзависимой газете», прошу не путать меня с Бриджит Бардо…

- Да не путаем! – рявкнул крот, сорвав маску. – Ближе к делу… Бардо!

- Я уволюсь, - сказала ББ и заплакала.

Женщины окружили ее, горожанка махала на журналистку подолом, подползла даже тощая, впихнула в силиконовый рот валидол, пыхтела: «Милочка, но ведь это натуральный харассмент!»

- Сексист! - крикнула она, оглянувшись на крота.

Слепой хватался за голову: - Мне уже только оглохнуть осталось!

Отрыдавшись, Борзобелка прохлюпала:

- Вызывается свидетель со стороны потерпевшей. Мамаша, идите.

- Ну! Я уж лучше здесь, - ответила горожанка с бревна и притянула корзинку поближе.

Что покажет свидетель - author.today/reader/357089