Пролог моей ещё не дописанной книги

Заглавие: Газолиновая яхта "Иевусей Хананеянин".

Эпиграф: Вот имена храбрых у Давида: Иевусей Хананеянин, главный из трёх; он поднял меч свой на восемьсот человек и поразил их в один раз

2 книга Царств, глава 23, строка 8.



Могучий Амур был спокоен, и ровно нес свои воды к Тихому океану. Пригожий день подходил к концу, но солнце было ещё высоко, а то мошкара бы заела. И Светило светило с правильной стороны, что не могло не радовать. Тихонько ликующие люди гребли с заметным энтузиазмом, полагая, что с каждым взмахом весел приближают свой дом, сытный ужин, уютный ночлег. Старый китаец неподвижно сидел в кресле на пирсе, повернув к подъезжающим мертвое лицо. Главный в лодке (вроде джонка, но без мачты - как её? сампань? да пофиг, лодка и лодка), не поднимая с шелковых подушек свое грузное тело, важно поднял руку и приветливо помахал старику, снисходительно улыбаясь. Я привычно задержал дыхание и спустил курок. Разрывная пуля превратила улыбающееся лицо в кровавую кашу.



Ван Синг (сквозь оптический прицел я, конечно, прекрасно узнал его) ещё не успел упасть на дно своего "линкора", а я уже передёрнул цевье и выпустил по гребцам вторую пулю, и ещё, и ещё, и ещё, пока не опустел весь  магазин. Некоторые китайцы пытались хвататься за разномастное оружие, таких я бил первыми. Смельчаки кончились быстро, остальные контрабандисты побросали весла и сжались на дне, пытаясь за хлипкими бортами спастись от свинцово-томпакового града, но я вбивал и вбивал в лодку пулю за пулей, остальные патроны в магазине моей винтовки были с маркировкой ОО ("остроконечные оболочечные"), и легко прошивали борта лёгкого суденышка насквозь.

Расстреляв все 14, я быстро вставил в фрезерованный приёмник во всех смыслах своей винтовки заранее приготовленную обойму и добил по лодке ещё 7 пуль. Над великой рекой понеслись стоны раненых, шебуршение-копошение на дне лодки, и странно мирный на этом фоне плеск волн и звон мошкары. Лодка-джонка-шампунька, поднимая бурунчики вокруг брошенных весел, по инерции продолжала скользить в сторону пирса. Несколько раз глубоко вздохнув, успокоил бешенное сердцебиение. Собрался. Загнав в винтовку одну за другой две обоймы, отложил родимую на бруствер, и подтянул подсумок с моими серными пакетами (их я тоже сделал сам, да).

Когда до лодки оставалось саженей двадцать, я стал зажигать, как громадные спички, фосфорные головки серных пакетов и кидать их один за другим к китайцам, целясь в подветренную сторону. Три упали удачно, а один все же плюхнулся в воду. И черт с ним.

Вновь взяв в руки винтовочку, стал ждать - и действительно, в расползавшемся от пакетов жёлтом тумане начали вскакивать кашляющие фигуры. Одна, вторая, третья - я бил их, как в тире, как на тренировках моего сына в IPCS.. Эх, сын.. воспоминание о нем заставило сердце сжаться от боли, и я чуть не упустил последнего вскочившего (он пытался прыгнуть через противоположный борт).

Больше никто в залитой удушливым серным газом лодке не шевелился, не стонал, это могло означать лишь одно - работа закончена. Странно - ни радости, ни даже облегчения не почувствовал. Только горькие воспоминания всколыхнулись волной. И я сполз на дно окопчика, и поддался меланхолии..