Отзыв. Валентин #Катаев. Трава забвения
Автор: Камарго#опрочитанном
Вторая книга воспоминаний Катаева, о юности и молодости, пришедшихся на Первую мировую, на Революцию, на Гражданскую войну. Это - снова мовизм, техника мастера и большого, хотя и непризнанного поэта. Но как прозаик он уже был живым классиком, ему многое уже было можно...
Это - время, когда ещё была гимназия, когда вся жизнь была впереди. Юный Валентин выбрал наставником тогдашнего классика Ивана Бунина. И Иван Алексеевич принял ученика, всю жизнь неплохо к нему относился, из-за границы следил за его успехами, отправлял ему свои книги с дарственными надписями. Помимо мастерства Бунин учил его и жизненным вещам - соблюдать дворянские честь и достоинство, например.
"Он всегда касался мелочей, но неизменно приводил из к важным обобщениям. Так, например, я узнал, что в литературе нет запретных тем: важно лишь, с какой мерой такта об этом будет сказано, и я навсегда усвоил несколько бунинских рекомендаций: такт, точность, краткость, простота, но, разумеется - и Бунин это подчеркивал много раз, - он говорил не о той простоте, которая хуже воровства, а о простоте, как следствии очень большой работы над фразой, над отдельным словом - о совершенно самостоятельном видении окружающего, не связанном с подражанием кому-нибудь, будь хоть сам Лев Толстой или Пушкин, то есть об умении видеть явления и предметы совершенно самостоятельно и писать о них абсолютно по-своему, вне каких бы то ни было литературных влияний и реминисценций". 
Здесь нет "человека-дятла" из "Святого колодца", некоторого альтер-эго, тянущего его в другую сторону, унизиться, ради чего-нибудь важного, материального. Есть другой альтер-эго, юный и талантливый Рюрик Пчелкин. Наивный растяпа, оказавшийся на сломе эпох среди сильных людей, принимающих важные решения. Часто - среди убийц.
Ещё есть дружба с Буниным и Маяковским.
"У них у обоих учился я видеть мир - у Бунина и у Маяковского... Но мир-то был разный".
Бунин - мир русских иммигрантов и роста мастерства, во Франции никому не было до него дела, пишет Катаев.
Маяковский - символ, маяк революции. Штрихами есть о Булгакове, с которым у поэта отношения были сложные.
Есть у Катаева и о героях. Сейчас они - корреспонденты, рискующие жизнью... Или девушка из советской партшколы, Клавдия Заремба, любившая белого офицера, и сдавшая его контрразведке.
Есть о романтике революции, хотя и очень жестокой, о крушении старого мира. Катаев был увлечен ею, как и его литературное окружение. Он и создавали мир заново, из руин. Часто голодали, иногда - боялись за жизни, не щадили никого.
Новые люди, закрепощённые, но совсем иначе, чем при помещиках, создавали и называли мир заново.
"Я заметил, что человека втрое больше мучает вид предмета, если он не знает его названия. Давать имя окружающим вещам - быть может, это одно и отличает человека от другого существа".
И вся тусовка того времени училась заново - писать, выживать при новом режиме, они создавали литературу тусовкой и творчеством, жёстко ругая друг друга и изредка - хваля. Это не шестидесятники, позже созданные Катаевым при журнала "Юность", боящиеся ранить друг друга. Это - Бабель и Мандельштам, Олеша и Хлебников... Кое-кто жизнь отдал за эту "учебу" - так, расстреляли Бабеля, в ссылке погиб Мандельштам. Часть персонажей потом перейдут в "Уже написан Вертер" и, особенно, в скандальный и блестящий "Алмазный мой венец".
#яписатель