Субботний флешмоб или я догребла
Автор: Влада ДятловаДавненько я не участвовала в субботнем флешмобе. Но тут такое дело, что точно надо отметить.
В принципе, весь мой учебный год можно охарактеризовать вот этой картинкой:
И каждое утро под вот эту морскую шанти…
…я повторяла себе, как мантру «Гребибля!», и сама же себе отвечала «Гребубля!» С административного Олимпа переодически раздавалось могучее «Нетудабля!». И я гребла, но всему приходит конец и «Now the signal was made for the Grand Fleet to anchor, We clewed up our tops’ls, stuck out tacks and sheets».
Спросите, почему я не писала о своем счастье в конце мая. Да просто потому, что для класного руководителя выпускных класов последним звонком все не заканчивается. Надо еще выдать свидетельства. А перед этим собрать оценки по всем журналам за разные года. Не ошибить ни в одной букве, ни в одной цифре, пройти три проверки и подписать три протокола. И дойти до самого страшного — распечатки свидетельств. Полдня выставляются настройки принтера, черновики прикладываются к окну, чтобы все до миллимитра совпадало. А потом в напряженной тишине трое начинают процесс: печатник, вставлятель свидетельств в принтер и проверяющий, чья задача углядеть, чтобы вставлятеля бес не попутал перепутать «голову» и «ноги». И вот в этой тишине раздается только:
— Иванов, лицо, готово!
— Иванов, лицо, печать!
— Иванов, жопа, готово!
— Иванов, жопа, печать!
Думаете, кто-то смеется со слова «жопа». Тут не до смеха, холодный пот течет по спине: если плохо подвинул, если принтер зажует, если размажется… Как говорила Королева в «Алисе»:
А так короткое, четкое слово дисциплинирует, и потом Раневская говорила: «Странно, жопа есть, а слова нет».
После этого ты проходишь последнюю четветую сверку, подписываешь четвертый протокол — и понимаешь, что жизнь прекрасна и удивительна! Хочешь — плач или смейся, хочешь — прыгай или танцуй!
Так вот — танцуй, и чтобы два раза не втавать, я заодно поучаствую во флешмобе песни, музыки и танцев от Степана Сказина
Только танцевать тут будут не только люди:
Есть два вида управления: ручное, когда вживленный пилотский чип нужен только, как «ключ зажигания», а пилот управляет кораблем посредством джойстика, а есть — прямой, когда пилот и система управления сливаются в единое целое. Ненавистного в юности полетного наставника Рэфа, по прозвищу Ржавый штырь, я теперь вспоминаю с благодарностью. Не знаю уж откуда в ядовитом тролле взялась любовь к прекрасному, а собственно к балету, но он считал, что пилотирование и танец по сути одно и тоже. Заставил меня взять одним из дополнительных факультативов классический танец вместо единоборств. Первокурснице Мэри это казалось верхом идиотизма и позорищем: когда сокурсники швыряли друг дружку, выколачивая пыль из матов, я тянула носок и «округляла мизинцы и указательные пальцы». Как я ненавидела: «Во вторую позицию! Держи корпус прямо! Локоть выше! Не бросай кисть!» А потом постепенно я поняла, что при взлете мысленно раскрываю руки из первой позиции во вторую, а при полете «держу корпус». При сложных виражах, играя углами наклона закрылков, я представляла, как перехожу из второй в третью или четвертую позицию. Любая фигура пилотажа рисовалась в моем воображении танцевальным па. Конечно, на легкой машине крутить пируэты легче. Другое дело — неповоротливый транспортник. Но Тара научила меня неклассическим танцам. А любимую фразу Ржавого Штыря: «Танцуем, детка!» Энда потом прописал кодовой для перехода на прямое управление.
***
— Танцуем, детка!
Момент перехода на прямое управление всегда, как удар. Представьте, что вас из абсолютно темного нутра корабля внезапно выкинули с парашютом в яркое небо. «Пеструха» дернулась, но мы с ней быстро стали «держать корпус». За что люблю свою «корову», так за то, что поводья она чувствует прекрасно. Теперь я видела все вокруг очень ярко и четко. Висящего слишком близко за левым плечом патрульного, а главное — алую метку противовоздушной батареи, из которой и подбили яхту. И наводилась она теперь на нас, больше не на кого! Это ж я, глупая урискова дочь, и чернявый патрульный висели двумя жирными нетопырями в совершенно пустом небе. Я врубила связь с патрульным:
— Зед-восемь! Сейчас будет залп. Беру семнадцать-лево! — Я должна была его предупредить, мы слишком близко, опасно для маневров.
— Борт четырнадцать-сорок два! Держите коридор! — взвыл диспетчер.
Я отрубила связь с диспетчером и только тогда сказала:
— Идите на аванков хер!
Батарея расцвела оранжевым соцветием. Патрульный катер зеркально повторил мой маневр вправо. Наверное, нам крайне повезло: те, кто захватил батарею, были не очень умелы. Они пристреливались, но это недолго, мы были слишком медленными и крупными мишенями.
— Зед-восемь, передаю вам частичный доступ к информации. — Следующий залп секунд через сорок, я не буду успевать сообщать о маневрах в голосовом режиме, а так он будет видеть все в цифрах на экране. Обычная практика, когда звено выходит в боевом порядке.
— Борт четырнадцать-сорок два, примите частичный доступ. — Боковым зрением я увидела серебристую цепочку символов с его панели управления.
Ну, станцуем, кап-три, в паре!
Залп! Тут главное поймать ритм, услышать музыку и двигаться, крутить пируэты. Я напевала:
«Выходи же, Мэри, моя прекрасная дочь
Выходи же, Мэри, если можешь
Выходи же, Мэри, моя прекрасная дочь»
Мне всегда помогает. Джей очень любил эту песню — и сколько мы с ним станцевали…
Охра земли, лазурь неба, апельсиновое солнце Арвы завертелись вокруг.
Мне попался хороший партнер. С грузовым прицепом на заду нелегко, но он был гораздо крупней, однако вел танец хорошо. Да, именно вел, а я шла за пунктирной линией серебристых значков на экране, подстраиваясь под его маневры, словно он держал меня за руку. Странное, давно забытое чувство.
На четвертом залпе его все же достали — чиркнули по хвосту, но это означает потерю маневренности. Сесть он должен был, но до земли было еще долго. Я ничем не могла помочь, только хаотично вертеться, надеясь сбить прицел. А еще у меня была противометеоритная пушка. В атмосфере работающая, как дешевые чинские петарды. Зато как зрелищно! На батарее впечатлились. И на некоторое время оставили катер в покое. Они думали, я отвечаю огнем какого-то супер-оружия и кудесили прикрываясь. Мне же до слепого угла, где они не могли меня достать, оставалось совсем немного. Я напевала про Мэри, Матушка, которая у нас за стрелка, развлекалась:
— Что, беннины дети, страшно?!
Мы сели: «Пеструха» мягко на четыре лапы, на ближайшую к терминалу площадку; патрульный, чадя рулевым опереньем на хвосте, гораздо дальше, охромев на левый задний стабилизатор.
Танцуем дальше!