Кто тоскует по цензуре и ху*советам

В России – стране, не слишком избалованной свободами – миллионы граждан мечтают «вернуть» цензуру.

И желательно пожёстче.

Сколько помню, мольбы о «возвращении цензуры» зазвучали сразу, как только отечественная культура избавилась от диктата «худсоветов».

«Разврат! Пошлость! Убожество! Зверство! Как на Западе! Верните цензуру!» – стонали добропорядочные граждане, увидев на телеэкране откровенную сцену секса или умеренно кровавый мордобой.

Впрочем, к жестокости наши люди довольно быстро привыкли и даже стали получать удовольствие. А с 2014, когда вошёл в моду агрессивный патриотизм, солидные господа, политологи и геополитики, собираясь на ток-шоу, стремятся перещеголять друг друга в ненависти к «врагам России» и спорят, как лучше обойтись с забугорными недругами – превратить в радиоактивный пепел или попросту танками передавить, чтоб кишки повылазили. Их не смущает, что телевизор в этот момент могут смотреть дети и подростки. Пускай приучаются.

А вот эротика встречает суровый пролетарский отпор. Чем дальше, тем суровее.

Мы уже привыкли к возрастным маркировкам книг и фильмов – «12+», «16+», «18+». Как бы не травмировать хрупкую психику дитачек! 

При этом, что характерно, живописания ужаса и жестокости не смущают цензоров. 

Так, «Молодая гвардия» Фадеева получила ценз «12+», хотя в книге имеются сцены, от которых натурально кровь стынет в жилах: 

вокруг воронки в разных местах валялись обугленные части машины, изуродованные трупы детей, а в нескольких шагах от Ули шевелился странный, в красном платке, обрубок, вывалянный в земле. В этом обрубке она признала верхнюю часть туловища воспитательницы из детского дома. А нижней ее части с этими резиновыми ботами, надетыми прямо на чулок, не было нигде, - ее вообще уже не было. 

Мальчик лет восьми, с натугой пригибая к земле голову, а ручки закинув назад, как будто он собирался прыгнуть, крутился на месте, притопывая ножкой, и визжал. 

Не помня себя, Уля кинулась к мальчику, хотела обнять его, но мальчик с визгом затрепыхался в ее руках. Она приподняла его голову и увидела, что лицо у мальчика вздулось волдырем-отеком и вывороченные белые глаза вылезли из орбит.

Одна моя знакомая рассказывала, что, добравшись до этого фрагмента, дальше не смогла читать. Ей, кстати, в то время было лет 13-14. Не взрослая, но и не малявка, чтобы испугаться страшной сказки...

И всё равно – книге придан возрастной ценз «12+». Школьная классика.

А вот если бы товарищ Фадеев включил в книгу две-три откровенные любовные сцены, радетели нравственности проштамповали бы её «18+». Впрочем, во время написания романа за нравственностью советских подданных следили ещё более жёстко, чем сейчас, и любовная сцена в таком идейном произведении появиться не могла.

Роман Новикова-Прибоя «Цусима» также разрешён для чтения с двенадцати лет, хотя в этой книге жесткача побольше, чем в «Молодой гвардии».

А вот «Тихий Дон» и «Угрюм-река» читателям моложе шестнадцати не дозволены. Почему? Да потому, что там есть любовные эпизоды, описанные пусть и без лишних подробностей… но они есть!

…Поймите меня правильно. Я не за то, чтобы держать малолетних граждан в манно-кашной резервации со смешариками и розовыми пони. Я сам прочёл гоголевскую «Страшную месть» (поистине жуткое произведение) лет в девять; впечатление было сильным, но я не заполучил энурез, тремор и никтофобию. В эпоху видеосалонов тысячи советских пионеров и пионерок посмотрели страшный-ужасный «Кошмар на улице Вязов» и выросли нормальными людьми. Если художественное произведение недоступно ребёнку, оно ему попросту неинтересно – особенно, если взрослые не подогревают интерес запретами.

Но вот факт: ничто не вызывает такой ярости поборников нравственности, как художественная эротика. Это проявляется во всём. И в назначении возрастных маркеров, когда военные приключения, где кровь-кишки разлетаются во все стороны, рекомендуют для школьного чтения, а скромное упоминание плотской любви относит книгу в категорию «для взрослых». И в борьбе с матом («с матами», как говорят безграмотные ханжи). Справедливости ради отметим, что ещё задолго до воцарения «духовных скреп» некоторые админы чатов, форумов, досок объявлений и прочих многопользовательских платформ ставили фильтр-«антимат». Получалось смешно, когда робоцензор глушил точками и звёздочками страшные «матные» слова «скипидар», «мандарины» и прочие заштрихуй-подстрахуй. А объявление «Требуются рабочие…» приобретало ненамеренно-игривое звучание: «Тр***ются рабочие…» (что-что они там делают???)

Но высоконравственное быдло не унимается и ищет «порнографию» повсюду.

За что сыпались критические оплеухи на создателей фильма «Неуловимые: Бангкок»? Не за идиотский сюжет с роялями в кустах и стремительными домкратами. А за то, что в начале фильма главная героиня выехала на Красную площадь на коне – голая. Ну как можно, ведь дитачки смотрють!

А певица Настя Каменских однажды страшно разгневала благонамеренных обывателей, выйдя на эстраду в сценическом костюме с высоко обнажёнными ногами. Чего только ей не понаписали!..

«Ужас! Разврат полный! Уже видимо не знает, чем привлечь к себе внимание… Объясните кто-нибудь немолодой уже Насте, что время выхода в трусах заканчивается годика в 2-3» (бабоньки иззавидовались, что в свои «за тридцать» певица выглядит свежее и привлекательнее, чем некоторые в восемнадцать-двадцать лет).

И вишенка на торте – «Верните цензуру на ТВ! Дети смотрят это!»

Эти люди попросту заелись. За без малого тридцать лет они забыли (а те, кто родились позже, и вовсе не знали), каково существовать в подцензурной стране. Но что заставляет их мечтать о возрождении цензуры и восстановлении в правах ху*советов?

Некоторые – просто больные люди, в прямом смысле слова. Или же они пережили (вернее, не смогли пережить) психотравмирующий опыт: от изнасилования до неудачного разрыва отношений. Поэтому всё, что отдаёт эротикой, вызывает у них отвращение.

Другие – извращенцы, или, выражаясь наукообразно, девианты. Уточнение: девианты, притворяющиеся нормальными и ненавидящие свою тёмную половину. Но естество не обманешь, естество откликается на такие раздражители, которые у нормального человека не вызывают сексуального импульса. Поскольку они – озабоченные девианты, им всюду мерещится «западная гомосятина», они усматривают пропаганду педофилии в фильме «14+», а в хаотичном скоплении пятен Роршаха ясно видят, как подростки лесбиянки трахают больших негров страпоном без sms и регистраций онлайн бесплатно. Но, поскольку они – девианты шифрующиеся, они с пеной на губах требуют запретить «разврат».

Третья категория – запустившие себя неряхи, которые понимают, что не вызывают сексуального импульса даже у таких же никчёмных лузеров. Влекущие формы топ-моделей, красноречивые описания любовных сцен или эротические эпизоды в фильмах вызывают у них лютейшую, испепеляющую зависть: они понимают, что этого у них не будет никогда. А дальше срабатывает психологический механизм, защищающий лузера от баттхёрта. У меня нет – так пусть и у других не будет. Запретить!

И четвёртая категория – душевные, положительные люди, звёзд с неба не хватающие, но наделённые блаженным даром чуять, куда и откуда дует державный ветер. Они понимают, что возвращение цензуры означает создание тысяч рабочих мест. Тысячи подлинных патриотов получат непыльную, и в то же время – хорошо оплачиваемую и уважаемую работу.

Синекура – это приятно. Однако подлинное наслаждение будет давать не нажористая пайка, а ощущение власти над этими «сильно умными». Сознание того, что ты можешь безнаказанно зарубить (слово-то какое!) его работу, объявив её «идейно незрелой» или «духовно нескрепной». И пусть вшивый интеллигентишка радуется, что его творчество не объявили «антироссийским», а самого не отправили куда следует за то, что «пущал пропаганды».

Эти люди на страдают синдромом вахтёра – они им наслаждаются.

Но всем будет лучше, если они будут наслаждаться своей девиацией в своём узком кругу. Лучше всего – в закрытых клубах. А желающим устраивать парады вахтёров – чемодан, вокзал, КНДР!