Размышления над "Собачьим сердцем"

Автор: Андреева Юлия Игоревна


Для Булгакова очень важна сама фамилия профессора – Преображенский. Такую фамилию мог получить человек из семьи священнослужителей, Филипп Филиппович этого и не отрицает. Мы же обратим внимание на послание, которое зашифровано Булгаковым в самом слове «преображение». Что же такое преображение?

Во время молитвы на горе Фавор в присутствии трех учеников Иисуса произошло Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Об этом событии сообщают все евангелисты, кроме Иоанна (Мф 17:1‑6, Мк 9:1‑8, Лк 9:28‑36).

То есть Преображенский необходимо связан с неким преображением. Но это еще не все, в повести, кроме этой фамилии, фигурирует Преображенская застава – место, где убили Клима Чугункина. А когда пса Шарика запирают за хулиганство в ванной, перед его глазами также возникает Преображенская застава: «Внезапно и ясно почему‑то вспомнился кусок самой ранней юности – солнечный необъятный двор у Преображенской заставы, осколки солнца в бутылках, битый кирпич, вольные псы побродяги».

Случайно такое совпадение или нет? Булгаков мог назвать любое другое место в Москве, тем не менее указал именно это.

О некоем религиозном послании повести говорится уже в первой строчке «О, гляньте на меня, я погибаю. Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с ней». Вьюга отпевает несчастного пса, после чего тот встречает профессора и начинается преображение. Невольно вспоминается из Блока: «И старый мир, как пес безродный, / Стоит за ним, поджавши хвост».

Шарик – бродячий пес, живущий на подачки и оттого старающийся пристроиться к классу господ. Логично, они ведь могут накормить, но после своего преображения – перерождения в Шарикова – он начинает господ ненавидеть. Неким прототипом пса Шарика может являться пес Сапсан из рассказа Куприна, но если у Куприна это большой пес, с большим сердцем и кодексом собачьей чести («Я Сапсан Тридцать Шестой, большой и сильный пес редкой породы, красно‑песочной масти, четырех лет от роду и вешу приблизительно шесть с половиной пудов»), то Шариков не обладает этими лучшими качествами, он словно бы измельчал и выродился. «„Я – красавец. Быть может, неизвестный собачий принц‑инкогнито“, – размышлял пес, глядя на лохматого кофейного пса с довольной мордой, разгуливающего в зеркальных далях. – „Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То‑то я смотрю – у меня на морде – белое пятно“».

Один из главных персонажей повести, профессор Преображенский, имеет сразу несколько прототипов, одним из которых является французский хирург русского происхождения Самуил Абрамович Воронов, в первой четверти XX в. чуть было не совершивший революцию в медицине. Самуил Абрамович действительно пересаживал железы обезьяны человеку для омоложения организма, а также для раскрытия заложенных в него возможностей и скрытых свойств. Первые благополучно проведенные операции произвели настоящий фурор. Как писали газеты, «…дети с отклонениями в умственном развитии обретали живость ума», а пожилые люди возвращали себе молодость и даже репродуктивные способности. В одной песенке тех времен с названием «Monkey‑Doodle‑Doo» были слова: «Если ты стар для танцев – поставь себе железу обезьяны».

Желая усилить эффект, профессор пересадил себе железы, после чего заметно помолодел, и к нему хлынули пациенты. В результате Воронову пришлось открыть на Французской Ривьере собственный обезьяний питомник.

Проблемы в новом методе омоложения начались после того, как прооперированные пациенты начали жаловаться на внезапное ухудшение здоровья. Появились статьи, в которых специалисты объясняли улучшение в состоянии пациентов, наступившее сразу же после операций, элементарным самовнушением. Профессора назвали шарлатаном, после чего он был вынужден уйти из науки.

Второй возможный прототип Преображенского – выдающийся французский врач Шарль Эдуард Броун‑Секар. Доклад, прочитанный ученым 1 июня 1889 г. в Парижском научном обществе, наделал шума на весь мир и надолго привлек к себе внимание общественности. Булгаков следил за новинками медицины, все‑таки и сам по образованию врач, поэтому вряд ли он мог пропустить столь ценную информацию о методах омоложения.

О чем же докладывал ученому собранию 70‑летний Броун‑Секар? На самом деле, ощутив, что к нему подкрадывается старость, ученый начал экспериментировать на животных и нашел новый способ омоложения. Он сделал себе шесть инъекций вытяжки из семенников кроликов и собак и почувствовал, что, по его словам, помолодел на тридцать лет. Желая продемонстрировать результат опыта, месье Броун‑Секар взбежал на лестницу, на которую прежде взбирался с трудом, с несколькими остановками.

Метод сразу же стали брать на вооружение владельцы частных кабинетов по омоложению и клиник, первые отзывы были более чем обнадеживающими, но потом сам ученый был вынужден признать, что эффект оказался кратковременным и после него следовало ускоренное увядание организма. Через пять лет после демонстрации эксперимента Броун‑Секар умер, будучи полной развалиной.

И наконец, свой вклад в образ внес московский врач‑гинеколог Николай Михайлович Покровский, дядя М.А. Булгакова. Михаил Афанасьевич впервые приехал в Москву в 1917 г. и некоторое время жил у своего родственника, где и мог наблюдать прототип, что называется, в естественной среде обитания.

Швондер и компания явно олицетворяют нечистую силу. Во‑первых, ходят без калош и пачкают полы, во вторых: «– Мы – новое домоуправление нашего дома, – в сдержанной ярости заговорил черный. – Я – Швондер, она – Вяземская, он – товарищ Пеструхин и Шаровкин. И вот мы…

– Это вас вселили в квартиру Федора Павловича Саблина?

– Нас, – ответил Швондер».

Исходное слово здесь «вселили»: то есть нечистая сила вселилась квартиру неизвестного нам Федора Павловича, автоматически сделав ее «нехорошей квартирой». «Боже, пропал калабуховский дом!» – привет еще не написанному роману «Мастер и Маргарита».

Кстати, вы не замечали, что у Булгакова какая‑то мистика с названиями. «Мастер и Маргарита» – роман об Иешуа и Понтии Пилате и одновременно о том, как Москву посетила нечистая сила. Что же касается повести «Собачье сердце», эта история вовсе не о сердце.

В таком случае резонно задать вопрос, у кого из героев повести в груди бьется собачье сердце? Потому что неинтересно говорить о собаке, мол, у Шарика/Шарикова собачье сердце, это и так все знают. С другой стороны, пес Шарик – изначально положительный персонаж, а Шариков совершенно невыносим, то есть Шариков не может являться носителем доброго собачьего сердца.

«В 8.30 часов вечера произведена первая в Европе операция по проф. Преображенскому: под хлороформенным наркозом удалены яичники Шарика и вместо них пересажены мужские яичники с придатками и семенными канатиками, взятыми от скончавшегося за 4 часа 4 минуты до операции мужчины 28 лет и сохранявшимися в стерилизованной физиологической жидкости по проф. Преображенскому.

Непосредственно вслед за сим удален после трепанации черепной крышки придаток мозга – гипофиз и заменен человеческим от вышеуказанного мужчины».

И в дальнейшем мы видим, что новый человек Шариков сохранил в себе остаточную память пса (он гоняется за кошками, ловит зубами блох) и Клима Чугункина (он пьет, играет на балалайке, хотя никто в профессорской квартире его этому не мог научить, опять же сквернословит). После «преображения» ничто в Шарикове уже не напоминает доброго пса, которого в ночь перед Рождеством подобрал на улице Преображенский.

Тема «Собачьего сердца» нашла свое продолжение в рассказе А. Житинского «Внук доктора Борменталя» (Аврора, 1991, № 8).

Вообще тема превращения зверей в людей и людей в зверей становится невероятно популярна в XX в., к примеру в детской повести Э. Успенского «Гарантийные человечки» мышиное войско делится на кавалерию – то есть мышей низших чинов, которые выполняют функцию лошадей, и тех, что играют роль всадников. Причем отличившегося «коня» могут повысить до всадника, а всадника в любой момент разжаловать до «транспортного средства».

«К ним приблизились старые знакомые с белым флагом. Причем один сидел верхом на другом.

– А почему так? – спросил Холодилин.

– Разжаловали его, – объяснил высокий лейтенант, который сидел в седле. – Перевели из лейтенантов в кавалерию. Судьба играет офицером. Кому не везет, тот возит сам.

– За что же тебя так понизили? – спросил мальчик у мышонка.

Мышонок‑лошадь грустно пожевал колбасные ремни, потупил глаза и со вздохом произнес:

– Откусил. Вот за что.

– Что откусил?

– Колбасу, которую мы у вас захватили. Велено было не кусать, доставить живьем. А я не доставил».

Впрочем, тут волшебство житейское, связано с рангами. И внешне мыши остаются мышами.

Самое, наверное, страшное превращением животных в людей мы наблюдаем в фантастическом романе Г. Уэллса «Остров доктора Моро». Самое ужасное в книге то, как спокойно и просто доктор объясняет, как именно он создает из ни в чем не повинного животного человекоподобного монстра.

«– …Хирургия может достичь гораздо большего, она способна не только разрушать, но и созидать. Вы, может быть, слышали о простой операции, которую делают при повреждении носа? Кусочек кожи вырезают со лба, заворачивают книзу на нос и приживляют в новом положении. Это как бы прививка части организма на нем самом. Перенесение материала с одного живого существа на другое также возможно, вспомните, например, о зубах. Обычно пересадка кожи и костей делается для скорейшего заживления. Хирург вставляет в рану нужные кости и прикрывает ее кожей, беря все это у живого или только что убитого животного. Вы слышали, может быть, о петушиной шпоре, которую Хантер привил на шею быку? Вспомните еще о крысах‑носорогах, которых делают алжирские зуавы. Эти уродцы фабрикуются тем же способом: отрезанные с хвостов полоски кожи перемещают на морду обыкновенной крысы и приживляют там в новом положении».

То есть ученый буднично описывает свою работу, и его оппонент, а вместе с ним и читатель вынуждены соглашаться – действительно, все понятно, реально, научно доказано, но от того еще гаже и неприятнее. Потому как, пока думаешь, что уроды зародились на острове каким‑то естественным способом, с их существованием еще можно мириться или нет, но когда выясняется, что все это дело рук человека… и что таким же образом он может действовать и дальше… Согласитесь, неприятное соседство.

Впрочем, еще хуже ситуация, описанная Францем Кафкой в повести «Превращение», где простой коммивояжер Грегор Замза, проснувшись утром, обнаруживает, что превратился в огромное мерзкое насекомое. Причем, как это любит Кафка, ни причины, ни что с этим делать и как жить дальше неизвестно. Читатель, как и герой рассказа, просто поставлены перед фактом – превращение свершилось. При этом герой сохраняет здравый ум и осознает происходящее. Сначала его охватывает паника, он боится, что семья увидит его в таком виде. Позже, когда отец бросил в него яблоко, Грегор поранился о дверь. Хуже всего, наверное, то, что Грегор не может стать насекомым полностью, не может забыть, что он единственный зарабатывал в доме и теперь семья потеряла даже этот доход.

Самому Грегору вначале сочувствует только его сестра, которая пытается подкармливать своего преображенного брата. Вскоре семья оказывается на гране банкротства, это еще более ожесточает окружающих против человека‑насекомого. Повесть заканчивается полным хеппи‑эндом: Грегор умирает, а члены семьи отправляются на совместную прогулку, счастливые уже тем, что им удалось избавиться от свалившегося на них испытания.


Это был фрагмент из книги "Откуда приходят герои любимых книг", которую можно прочитать на АТ: https://author.today/work/308829

95

0 комментариев, по

3 198 147 137
Наверх Вниз