С тех пор прошло много жизней
Автор: Ирина ВалеринаЕсли честно, меня от этой "оживлённой" картинки пробрал озноб. Здесь есть эмоции, которые легко считываются. Одна нейросеть проанализировала мой отрывок и составила промпт, вторая сгенерировала картинку, которая тоже удивительно близко отразила момент, а третья "оживила" – и в итоге получилось... Я не знаю, как это обозначить. Вот посмотрите сами и сравните с текстом.
Жила-была девочка…
…чьи волосы пахли солью и лавандой. В доме её отца, где каменные стены источали прохладу, а по ночам фрески с уроборосом шевелились в свете масляных ламп, она была не дочерью богатого приморского наместника, а незаметной тенью, неуместным пятном на дорогом ковре.
Её любил только полосатый котёнок. Три месяца он был её единственным другом, три месяца он грел её постель, ловил её слёзы шершавым языком и слушал все те слова, которые она не смела сказать другим. А потом пришла лиса. Огненно-рыжий хвост мелькнул в кустах, котёнок пронзительно вскрикнул, и девочка снова осталась один на один со щемящей пустотой. Лиса утащила не кота, а кусочек её самой.
Она была четвёртой в семье, но её старшие сестры умерли во младенчестве. Отец не горевал о них, ему был нужен наследник. И он его получил: три года назад у девочки появился младший брат, баловень и любимчик родителей.
Всё, чего хотела девочка — быть нужной. Но она довольно скоро поняла, что это желание не осуществится, и решила стать важной, как отец. Важность давала гарантию, что больше никто не посмеет её обидеть. Однако важность подразумевала власть…
Фибула матери лежала в чёрной полированной шкатулке олицетворённым символом власти. Она неудержимо манила, жгла пальцы даже через дорогое эбеновое дерево. Девочка чувствовала: одно прикосновение к фибуле — и для неё изменится всё.
В тот день, когда дерзкий ветер с моря ворвался в дом, разметал кружевные занавески и запел ей песнь свободы, она украла не украшение — ключ от своей клетки.
Море встретило её громким гоготом чаек и сетью слепящей ряби на игривой воде.
— Смотри! — она подняла фибулу над головой, и солнце засияло в начищенном серебряном круге. — Я теперь как Ливия! Я тоже стану женой императора и буду править миром!
Жарко вспыхнули рубиновые глаза уробороса. Неподалёку засмеялся мальчик, играющий у кромки воды, — не то над её словами, не то просто от детской радости бытия. Девочка не обратила на него внимания. Это был всего лишь младший брат: маленький, ненужный, мешающий ее величию. Она ни за что не взяла бы его с собой, но он сам увязался. Брат вечно ходил за ней хвостом.
Девочка строила свои замки из влажного песка и ярких фантазий. Мальчик играл поодаль, постепенно заходя в воду всё дальше и дальше.
Волна пришла неожиданно: невысокая, всего на несколько ладоней выше обычного прибоя — но мальчик был совсем мал, и её хватило, чтобы унести то, что не берегли.
Девочка замерла. Теплая вода лизала её ноги, но ей стало холодно, очень холодно — настолько, что в ней замёрзли все слова. Первым обратилось в лёд имя брата, потом — её собственное.
Она стояла, сжимая в руке фибулу, и смотрела, как море успокаивается, снова становясь золочёной солнцем гладью.
Где-то вдали встревоженно вопили чайки.
Где-то в доме уже хватились пропажи.
Она могла вернуться, могла кричать, звать на помощь. Может быть, ещё не всё потеряно…
Но девочка представила искажённое гневом лицо отца, занесённую для удара руку, и не пошла по своим следам.
Она сжала фибулу так сильно, что чеканный змей впился в ладонь, и побежала со всех ног — не домой, не к людям, а вдоль берега, куда глаза глядят.
Море, словно немой сообщник, стёрло её следы.
Той же ночью город сгорел дотла.
Наёмники, шедшие с севера, решили, что слабый наместник (который, обезумев от горя, бросил все силы на поиски своих детей и даже не выставил дозоры) — лёгкая добыча. Они не оставили камня на камне.
А девочку подобрал обоз.
Женщина с глазами мёртвой рыбы дала ей воду и кусок чёрствой лепёшки.
— Как звать-то тебя, чумазёнок?
Девочка не ответила. Она уже забыла своё имя и прошлую жизнь. В складках её грязной туники таилось украденное серебро, жгло клеймом. Змей сомкнул челюсти на её судьбе.
Ей было очень больно, но девочка научилась терпеть.
С тех пор прошло много жизней.
Картинка кликабельна.
