"Египетские отрывки" -- неофициальный форк "Египетских рассказов"

О, что я придумал!!!

Итак, Лея Сван оповещает о старте литмоба "Египетские рассказы": "необычные, удивительные и непохожие друг на друга истории про Египет от разных авторов". А я вдруг вот что подумал.

Наверное, не только у меня есть уже написанные книги, рассказы, главы, эпизоды, так или иначе связанные с темой Египта. А на этот литмоб их не принести: ведь он предназначен только для свеженаписанных рассказов. Но... СтОит ли унывать, если на этот случай есть возможность сделать отдельный флэшмоб -- так сказать, сделать неофициальное ответвление этого литмоба. Пусть будут еще и "Египетские отрывки".

Ну и для затравки несу фрагмент из своего впроцессника -- "Знака Колеса". Итак, альтернативная реальность (мир, где вовсю происходит прогрессорство, из-за чего история пошла иначе), VII век нашей эры. Экспансия арабов на запад остановлена, но над Египтом и бывшей Римской Африкой нависла новая угроза...

На рассвете следующего дня ала выступала в поход. Утро для Здравко выпало хлопотным: вроде ведь подготовил он вещи в дорогу, а как осмотрел сэр Владимир его труды, так и велел всё перекладывать. Потом ему пришлось поднимать переметные сумы на мулов – правда, тут уже сэр Владимир не выдержал: сам взялся ему помогать. Еще один мул – вернее, мулица – рыжая в белых чулках, очень высокая и вообще всей статью походившая на лошадь, только с жидковатым хвостом и длинными ослиными ушами, – досталась самому Здравко: боевого коня ему пока не полагалось. Мулица эта была, конечно, ему знакома: в конюшне она стояла рядом с Эрэром и, похоже, с тем приятельствовала. Обихаживая Эрэра и прикармливая его присоленным хлебом, Здравко обычно заодно угощал и мулицу – как теперь выяснилось, не напрасно.

Что еще запомнилось Здравко – так это прощание. Казалось бы, британские легионеры были в Александрии чужаками – а вот поди же: народа у стен лагеря собралось немало – и детей, и взрослых. Кто-то, конечно, просто пришел поглазеть, но многие явно провожали своих знакомых. Среди толпы вскоре отыскался отец Леонид – тот был не один, а с давешней девушкой.

Едва Здравко успел заметить священника, как сэр Владимир соскочил с коня. Отец Леонид и девушка устремились ему навстречу. К удивлению Здравко, первым же делом сэр Владимир опустился перед священником на одно колено и поцеловал ему руку. Тот в ответ перекрестил его и что-то ему подал. Затем сэр Владимир медленно поднялся на ноги – а девушка вдруг заплакала и повисла у него на шее.

Ну а потом была дорога. Долгая, растянувшаяся на несколько суток дорога среди зеленых полей и желтых сыпучих песков, среди чахлых зарослей пустынных кустарников и редких пальмовых рощиц. Несмотря на палящую жару, днем делали лишь по одному недолгому привалу – спешили.

Из-за жары Здравко почти постоянно мучился от жажды. По левую сторону от дороги в понижении заманчиво блестела большая река, но пить из нее сэр Владимир строжайше запретил. «Кипятить некогда, а в сырой воде полно микробов», – объяснил он на первом привале, когда Здравко заикнулся было о том, чтобы сбегать к реке и наполнить фляги.

Про микробов – злокозненных созданий столь крошечных размеров, что даже самый зоркий глаз не мог их разглядеть, – Здравко слышал еще в Александрии – тоже от сэра Владимира. И, как ни странно, сильно сомневался в их существовании: слишком уже неправдоподобными казались ему вездесущие, но при этом невидимые зверюшки. В самовил с козьими ногами верил – а вот в них не очень. Хотя до сих пор и не спорил. Однако сейчас совсем уж было решился.

– А еще там крокодилы, – договорил сэр Владимир. – Утянут в воду и сожрут – даже вскрикнуть не успеешь. Это же Нил!

Тут у Здравко весь запал спорить исчез. Крокодилы, в отличие от невидимых микробов, были существами вполне осязаемыми и казались ему по-настоящему жуткими. Пришлось довольствоваться скудной порцией воды, выданной из обозных запасов.

Вскоре, однако, жажда вновь стала брать свое – и Здравко стало наплевать даже на крокодилов. Однако на следующем привале всё повторилось: сэр Владимир был непреклонен. Впрочем, справедливости ради, пить из Нила он запрещал не только Здравко. Никто из его воинов даже не пытался спуститься к реке.

А на второй день пути к жажде добавилась новая беда. Видимо, не успевший должным образом освоить искусство верховой езды, Здравко умудрился сбить себе до крови внутреннюю сторону бедер. Сначала он все-таки крепился, не подавал виду, что с ним случилось неладное. Но на дневном привале едва слез с мулицы, а на земле поначалу не смог сделать и шагу.

Сэр Владимир смеяться над Здравко не стал – спасибо и на том – но уж точно не обрадовался.

Сначала он сполна отчитал Здравко за «неправильные» штаны – можно подумать, у того был выбор, что надеть! Затем отправил в обоз:

– Посидишь вон на той подводе до привала – а завтра обратно в седло!

Под конец сэр Владимир протянул ему прозрачный пузырек, до половины наполненный вязким зеленовато-бурым зельем. Распорядился:

– На. Намажешь, где стер, – и, вдруг улыбнувшись, добавил: – Танькино снадобье – проверенное!

Тут Здравко невольно напрягся. Каэл называл Владимирову сестру-колдунью Танни, а превратить это имя в «Таньку» для славянина труда не составило. «Возьму, чтобы не спорить, – а мазать не стану!» – решил он для себя. Сестра сэра Владимира упорно казалась ему подозрительной и опасной.

Так он и ехал до самого заката на обозной подводе с непочатым пузырьком в руке. Возница – старый одноглазый копт в замызганной некогда белой тунике – на го́ре Здравко, был словоохотлив и умел немного говорить по-латыни. Копт, разумеется, сразу же понял, что за болезнь приключилась с неопытным наездником, и потом добрую половину пути Здравко не было спасения от его поучений и беззлобных, но все равно неприятных насмешек. Как назло, ни вернуться в седло, ни пойти пешком он не мог – всё из-за тех же стертых бедер. Более того, перебраться на другую подводу Здравко тоже не надеялся: все они казались ему доверху забитыми грузом.

И тогда он решил схитрить – переменить тему разговора. И заодно задать старику-копту тот самый вопрос, ответа на который так и не дождался от сэра Владимира.

– А правда ли, почтеннейший, – спросил Здравко, улучив подходящий момент, – будто бы у блеммиев нет голов, а рты и глаза прямо на груди?

– Пф-ф... – фыркнул копт в ответ. – Откуда такое взял?

– Ну в городе говорят... – промямлил в ответ Здравко. Собственно говоря, он и сам уже толком не помнил, откуда услышал о безголовости блеммиев.

Копт в ответ громко хохотнул. Затем презрительно хмыкнул:

– Баб на рынке слушал? Пхе! – и продолжил, отчаянно коверкая латынь: – Слушай их дальше, парень – еще не такое узнаешь!

– Каких таких баб?.. – пробормотал Здравко.

Но копт, похоже, даже не обратил внимания на его вопрос.

– Я всяких нубийцев видывал, – увлеченно продолжил он. – Бишари – по-твоему, блеммиев – тоже. Их работа! – С этими словами копт показал узловатым пальцем на свою пустую глазницу.

Здравко хлопнул глазами. А копт, распалясь еще больше, вдруг воскликнул:

– Нет, парень! Головы у бишари на плечах растут – с глазами, с ушами! Это они на щитах рожи малевали – как раз тут получалось. – И он ткнул себя в грудь свободной от вожжей рукой.

Разочарованно вздохнув, Здравко кивнул. В ответ копт самодовольно хмыкнул – а затем вдруг заявил:

– Теперь там колесо малюют. Не рожи!

 

* * *

 

Хотя и не мазал Здравко себе ноги ведьминским зельем, к вечеру ему все-таки полегчало. И на привале, наскоро простившись со старым коптом, он покинул обоз.

Первым делом Здравко направился к пасшимся у обочины дороги лошадям. Сразу же высмотрел среди них свою мулицу: в легких вечерних сумерках были хорошо видны ее белые чулки. Та тоже учуяла нового, но давно знакомого хозяина и деловито зашагала к нему, потряхивая головой, дружелюбно пофыркивая и явно рассчитывая на угощение. Увы, порадовать ее Здравко смог разве что почесыванием морды – впрочем, мулица, похоже, удовлетворилась и этим.

Вопреки тайной надежде Здравко, мулица оказалась нерасседланной, и даже холщовый мешок с его нехитрым скарбом был по-прежнему приторочен к седлу. В мешок-то сразу и отправился ведьминский пузырек. Пусть Здравко зельем так и не воспользовался, но и выбросить его тоже не решился. «Верну завтра сэру Владимиру», – решил он.

Расседлывать мулицу оказалось проще, чем Эрэра: все-таки она была заметно ниже рыцарского коня. И все равно какое-то время это заняло, так что к лагерю Здравко подошел уже совсем в потемках.

К этому времени стало заметно прохладнее. На небе сияли крупные звезды и словно бы лежащий на боку, похожий на челн месяц – за несколько лет жизни в полуденных странах Здравко так и не смог привыкнуть к такой странности здешнего ночного светила. Тут и там на земле совсем по-птичьи чирикали сверчки – крошечные, юркие и удивительно голосистые создания. Этим сверчкам из кустов неутомимо подпевали другие, с более грубыми и пронзительными голосами. Светлыми пятнами в темноте проступали нубийские войлочные шатры – ими пользовались в Британском легионе во время походов. Уютно теплился костерок, от него пряно тянуло кизячным дымом.

А вокруг огня сидели и тихо переговаривались люди – к облегчению Здравко, ими оказались хорошо знакомые ему воины гаэльской турмы. Конечно, общались они между собой по-гаэльски – Здравко уже понимал этот язык и даже с горем пополам мог на нем объясниться, хотя беглой речи все еще не схватывал.

Осторожно, стараясь лишний раз не беспокоить злополучные ноги, Здравко подошел к сидевшим у костра воинам и, остановившись за спиной у ближайшего из них, замер – с седлом на плече, с уздечкой в руке. Конечно, он был бы не прочь тоже пристроиться возле огня, но тревожить рыцарей не осмеливался. Кто он был по сравнению с ними? Всего лишь оруженосец, да еще и вчерашний раб!

Постояв, Здравко осторожно поискал глазами Каэла, но так и не нашел. Трое воинов, правда, сидели к нему спиной, но ни один из них вроде бы на Каэла не походил: очень уж широкоплечими они казались.

А потом один из сидевших спиной неожиданно обернулся – и тут же поднялся на ноги. С удивлением Здравко узнал в нем сэра Владимира.

– О! – весело осклабился тот. – Ну как, оруженосец, раны-то затянулись?

Здравко нерешительно кивнул. Подумав, осторожно добавил:

– Вроде бы.

Сэр Владимир довольно ухмыльнулся. Затем распорядился:

– Седло к шатру отнеси.

Тут Здравко растерялся. Шатров перед ним сейчас стояло несколько. Два – совсем неподалеку. Чуть в стороне от них расплывчатыми светлыми пятнами проступали еще не то два, не то три.

– К которому, сэр Владимир?

– К ближнему, – ответил тот. Затем уточнил: – К левому.

– Я сейчас, – быстро кивнул Здравко.

– Туда и забирайся, – продолжил сэр Владимир. – И на боковую. На заре поднимаемся.

Здравко добросовестно кивнул. Спать ему сейчас не хотелось совершенно. Жаль было уходить от уютного костра, от луны, от сверчков.

А еще у Здравко вовсю начинало урчать в животе. И ведь ничего съестного у костра вроде бы не было, и даже запаха еды ниоткуда не доносилось! А есть все равно хотелось. Даже больше, чем пить.

Стараясь, чтобы это было незаметно, Здравко сглотнул слюну. Увы, сэр Владимир все равно это заметил. Но, конечно, не накормил – лишь развел руками:

– Эх, прозевал ты ужин, оруженосец!

Здравко пристыженно промолчал. Ну так а что ему еще оставалось? Не застрял бы так надолго у своей мулицы – не остался бы голодным!

– Эрэра-то моего расседлал? – продолжил между тем сэр Владимир.

Тут Здравко и вовсе охнул.

– Ладно. – Сэр Владимир, вздохнул, махнул рукой. – Я сам с ним управился. Иди уж!

Уныло кивнув, Здравко развернулся и медленно поплелся к шатру. Но не прошел и трех шагов, как вновь услышал голос сэра Владимира:

– А, вот что еще... Постой-ка!

Здравко замер, затем быстро обернулся.

– Ну что тебе старый Дасия поведал? – продолжил сэр Владимир. – Всё там у него в порядке?

Здравко недоуменно пожал плечами – и чуть не уронил седло. Имя Дасия он услышал впервые и вообще чувствовал себя совсем сбитым с толку.

– Это старик с одним глазом? – догадался он наконец.

– Молодец, – почему-то похвалил его сэр Владимир. – Ну так что скажешь?

Здравко чуточку приободрился. Но ответил все-таки не очень уверенно:

– Ну... Я его только про блеммиев спрашивал. Старик, правда, их иначе назвал – нубийцами и еще как-то...

– Нубийцы – это другой народ, – тут же возразил сэр Владимир. – С другим языком, с другими обычаями – разве что тоже темнокожие. А эти называют себя «бишариин».

– Точно! – оживился Здравко. Так он вроде и говорил...

– И, кстати, с головами у блеммиев всё в порядке, – продолжил сэр Владимир. – Они рисуют лица на своих щитах – вот Плиний и ошибся.

Здравко тихо вздохнул. Странное чувство овладело им – вроде бы облегчение, но в то же время и разочарование.

А сэр Владимир, махнув рукой, продолжил:

– Бог с ними, с блеммиями. С обозом-то как? Всё ли в порядке?

– Да вроде... – пробормотал Здравко. – Старик не жаловался...

И запнулся. Что-то очень важное завертелось у него на языке, не давая покоя.

– Ладно, – сказал сэр Владимир. – Иди уже.

И вдруг у Здравко ни с того ни с сего вырвалось:

– Только, сэр Владимир... У этих... бишарей теперь не рожи на щитах, а колёса!

На миг сэр Владимир замер. Затем коротко приказал:

– А ну-ка подробнее!

А у Здравко сердце в пятки ушло. Непроизвольно он дернулся, сделал шаг назад. Седло сорвалось с его плеча и с мягким стуком упало на землю.

– Так это старик сказал... – растерянно пробормотал он. – Ну тот – на телеге, с одним глазом...

И тут же стремглав кинулся поднимать седло.

Когда Здравко поднялся на ноги, первым делом он отыскал глазами сэра Владимира. Тот неподвижно стоял шагах в трех и, запрокинув голову, вглядывался в усыпанное крупными звездами небо. Его подсвеченное лунным светом лицо казалось сейчас невероятно бледным, почти белым. Неожиданно Здравко сделалось жутко.

– Звезды неправильные, – задумчиво вымолвил сэр Владимир что-то странное. – Не как у Птолемея. Но диска не видно. Пока.

– Сэр Владимир... – обеспокоенно пробормотал Здравко.

Тот словно очнулся. Вздрогнув, повернул к Здравко голову.

– Всё в порядке, оруженосец. Ступай.

Наваждение тотчас же спало. Здравко покладисто кивнул. Затем торопливо пробормотал:

– Доброй ночи, сэр Владимир... – и, быстро развернувшись, поспешил к шатрам.

– Эй, Здравко... – окликнул его сэр Владимир. – Там справа у входа мешок. Внутри фляжка и кусок лепешки.