Привал
Автор: Жанна ГирДавненько я не стартовала флешмобов... Итак, надеюсь, что ваши персонажи иногда отдыхают... И речь не об активном, а о "пассивном" отдыхе - не неутомимые же они всё-таки...
Быстрая езда и вскоре замелькавшие вокруг меня родные места успокоили меня. Я не ставлю кавычек к слову "родные", несмотря на то, что никогда не жила в этом районе города, потому что он был и есть для меня гораздо роднее коттеджного посёлка, в котором я в детстве жила с родителями. Я зарулила в хорошо знакомый двор и остановила машину возле той самой заброшки девятнадцатого века, в которой мы в первый раз (и не раз потом) целовались с Олегатором. Мой мозг уже отошёл от "спокойного бешенства" и мог попытаться разобраться в сложившемся положении. Я оставила в бардачке смартфон, по которому, как и по "Жуку", меня можно было обнаружить, отправилась к ближайшему банку и обналичила всё, что было на моих картах, опасаясь что муж или отец могут их заблокировать. Затем я дала волю своим "вредным привычкам" - вновь, как во время "оттепели", бродила по старинным улочкам, на ходу пожирая "вредную", но такую вкусную, еду. О том, что я буду делать потом, думать не хотелось - хотелось всю оставшуюся жизнь провести именно так.
В тот двор я вернулась, когда уже начало смеркаться, и долго издалека наблюдала за "Жуком", но, кроме немногочисленных случайных прохожих и всё ещё резвившейся во дворе детворы, к которой я, как обычно, испытала самую, что ни на есть, чёрную зависть, никого не заметила. Я наконец решилась и подошла к машине, каждую секунду опасаясь услышать вопросительно произнесённые мои фамилию, имя и отчество, как это было в то утро - в "утро стрелецкой казни", когда меня доставили домой на полицейской машине. Понимаю, что сейчас могут подумать читатели: то, что тогда я была несовершеннолетней, не ночевавшей дома, а сейчас мне было уже девятнадцать; но я знала и то, что для моего отца (а отчасти и для мужа), как говорится, "закон не писан". Нет, всё же никто не помешал мне сесть в машину, и я подумала о том, какое же огромное значение имеет в жизни человека всего лишь один день - день совершеннолетия: вчера было одно, а сегодня - совсем другое. Я попыталась вспомнить тот день своей жизни, но толком так ничего и не вспомнила, кроме большого торта, приготовленного домработницей. "Или они (в том, что перепуганный "успешный человек" всё-таки позвонил моему отцу и сообщил ему о том, что "товар оказался бракованным" и мне требуется "гарантийное обслуживание", я почему-то не сомневалась) надеются, что я вернусь сама, и поэтому не поднимают шума? Ну да, куда же мне деваться-то? А в самом деле, куда мне деваться и что мне делать?" - мой мозг уже слишком устал, чтобы думать об этом, и я разложила сиденье в "Жуке" и устроилась на ночлег в машине, предварительно заблокировав все двери, включая заднюю - дверь багажника...
Карина в тот день так и не появилась. Была ли я огорчена этим? Ещё как! И по двум причинам. Первая, очевидная, причина заключалась в том, что сорвалась возможность без особых хлопот получить вещь, которая мне понравилась, а в том, что на обратном пути мне удастся это сделать в аэропорту незаметно от родителей, я совершенно не была уверена. Со второй причиной всё было гораздо сложнее. Читатель, вероятно, удивится, но у меня возникла какая-то подсознательная симпатия к этой девушке. Не такая, конечно, как к тем, с кем я занималась в автоклубе, но, всё же, общение с ней не было мне в тягость. Несмотря ни на негостеприимную встречу, ни на то, что я была обозвана городской дурой, ни на то, что она явно считала меня лошарой и собиралась на мне «навариться». Последнее меня, кстати, удивляло больше всего: одно дело, если бы я дала ей деньги, и она бы, получив их, не пришла, но то, что произошло, в моей голове не укладывалось: как она могла отказаться от такого «заработка»? На вопрос, что меня притягивало в ней, я толком не смогла бы ответить ни тогда, ни сейчас. Но это было фактом. Да, я сравнительно недавно, меньше двух лет назад, получившая «оттепель» завидовала ей. Завидовала не только тому, как она просто произносила «мой парень», а тому, например, что она свободно приезжает на автобусе (или даже приходит пешком?) из своего хутора сюда. Завидовала, но не желала ей ничего плохого. И вдруг она по какой-то, совершенно не понятной мне, причине не пришла за деньгами!
Вернулась на пансионатский пляж я в достаточно удручённом и задумчивом состоянии, всеми силами стараясь, чтобы родители его не заметили и не начали свои «допросы» о том, что случилось. Ночью я долго не могла заснуть - в мою голову лезли страшные мысли: от того, что Карина попала под машину, до того, что на самом деле она не делает сувениры, а решила украсть такую вещицу, чтобы продать мне, и попалась на этом.
Пассивно отдыхают не только люди:
«Когда же это было? В восемьдесят восьмом? Она была намного старше меня, но какой же красавицей… Шесть на шесть – настоящая вездеходица… Один только чешский коротенький смешной носик чего стоил. А под этим носиком половина танкового дизеля. А какое у Неё было имя забавное: "Прага"-V3S. V3S - Военная Трёхтонка Специальная означало. Она автомобильным доктором была – техпомощью. А я… Я тогда ещё был «Ивановцем» - автокраном на базе МАЗ-500. Да, тогда я и видел Её в последний раз. Перед самым отъездом в Армению. Там землетрясение тогда было такое, что целые города с лица Земли снесло, и не хватало техники. Когда вернулся, Её уже списали, а я там, на разборах завалов, кран свой надорвал так, что пришлось его ампутировать. Вот и получилось, что на меня Её кунг поставили – так я и стал техничкой с памятью, от которой не избавиться. Вон она, память – Её кунг за кабиной стоит. Эх, были времена: я был ещё молод и силён, и она была ещё жива. А сейчас – что? Куда только ни посмотришь по двору - одни «мамзельки-Газельки» да возле них несколько «Бычков-дурачков». Да ещё «китайцы» эти чёртовы – думают, что если дизельные моторчики на них, так они - ровня мне или Ей. А что делать? Я ведь – техпомощь теперь, получил Её кунг, и какое я имею право не помогать этим «китайцам» или постоянно ломающимся «мамзелькам» с «дурачками»? Не могу я предать память о Ней!» – пригревшее много раз перекрашенные кабину и кунг утреннее солнышко оторвало страдавшего старческой бессонницей «Пятисотого» от воспоминаний, он забеспокоился: «Опять что-то Трактирыча моего нет – вторую неделю уже стою на этом пригорке, куда он меня поставил!» – в его размышления грубо вторглось подозрение: «О, Всемогущий Автобог! Неужели меня уже на списание? Неужели я уже такой старый, что никому не нужен в этом мире? А что? Может, это и к лучшему? В автораю с Ней встречусь, будут наши автодуши вместе Соляр-нектар пить и друг другом любоваться! Разве не заслужили мы с Ней этого? Разве мало послужили верой и правдой? И не убийцы мы – ни Она, ни я, никогда никого не задавили!» - в существовании авторая МАЗ, проведший молодость в атеистическом СССР, крупно сомневался, но всё же ему хотелось надеяться на встречу там с любимой «Прагой».