Триллер "Бежать"

...Спустя десять минут тело Софьи Михайловны погрузили в «труповозку» и увезли. Никакой «кровищи» на ступенях не было, только брошенные тапки остались. Зеваки разочарованно шептали, а Наташа смотрела на тапки, будто завороженная. Прежде ей не доводилось сталкиваться со смертью лицом к лицу. Почившего отца она не помнила; из близких никто не умирал. В доме престарелых, правда, скончался парализованный и совсем безнадежный старик – но то облегчение и ему, и медикам, как бы цинично ни звучало. Да и умер не на Наташиной смене… Это вам не крепкая духом Софья Михайловна, цеплявшаяся за жизнь и людей. Кремень! Кто-кто, а Софья Михайловна, несмотря на болезни, покидать этот мир не собиралась – уж Наташа знала.

Она продолжала смотреть на тапки – на осиротевших свидетелей гибели хозяйки. 

Жаль, что вещи не разговаривают: сколько бы тайн открылось.

Алексей закончил разговор со следователем, подписал бумагу и степенно отошел к сараю. Встал поодаль от Наташи, поздоровался, будто бы только сейчас заметил. Наташа ответила молчаливым кивком и отвернулась. Ее мучил вопрос о смерти Софьи Михайловны, но общение с Алексеем было выше сил. Пошел бы он к черту со своим всезнайством!

Наташа заметила, что следователь обратился к Фоме: сделал жест, приказывающий пройти в подъезд облезлого дома. Фома повиновался, и следователь пошел за ним. 

В это время милиция сняла охрану со двора. Зеваки ринулись на крыльцо, заметались по месту, где недавно лежало бездыханное тело Софьи Михайловны, однако быстро потеряли интерес и начали расходиться с кислыми минами. 

К Алексею подошел оперативник в штатском – тот самый Грязнов, который обещал допросить Наташу, и что-то тихо спросил. В ответ Алексей затараторил то громко, то резко понижая голос. Наташа расслышала обрывки фраз: «Свет, блин, горел всю ночь», «Я спал как убитый – работал допоздна». Алексей все время косился на Наташу. Оперативник заметил это и перешел на шепот. Такой поворот ей не понравился. Ждать от обиженного и, судя по всему, мстительного Алексея можно было чего угодно. 

– Пойдем, покажешь свой сарай, – сказал Грязнов, и Алексей с готовностью закивал:

– Да, блин, нет проблем! Только подожди минуту, ключи возьму. –  Он ушел к себе в барак и вернулся со связкой ключей и обувной коробкой в руках. – Вот, починил, – сообщил самодовольно. – Обещал за три дня, а сделал за день. Как новые, – отдал коробку оперативнику. – Проклеил, прошил. Стельки из цигейки вырезал. Сносу, блин, не будет.

Наташа скривила губы: и тут подсуетился. Наш пострел везде поспел.  

– Ну, блин, пошли, – поманил Алексей за собой Грязнова.

Однако тот растерянно застыл с коробкой в руках, как бы спрашивая: «И куда мне ее девать?» Вернул коробку Алексею, осмотрелся, заметил Фому и следователя, входящих в подъезд, и со словами: «Все потом!» рванул за ними. 

Наташа решила, что им с сыном тоже пора домой. Схватила Игорешу за руку и повела к крыльцу. Ступень, которая раскрошилась у нее под ногами позапрошлой ночью, теперь совсем осыпалась. Наташа вошла в подъезд вслед за Грязновым. Двери квартиры Софьи Михайловны были открыты нараспашку. Спиной ко входу стоял Фома и разговаривал со следователем. При виде Наташи следователь поинтересовался, кто она и куда направляется. 

– Мы живем здесь, – раздраженно ответила Наташа, проворачивая ключ в замке. – И очень замерзли, пока ждали. – Она обратилась к Грязнову: – Вы хотели меня допросить. Мы с сыном дома. – На этих словах Наташа толкнула Игорешу в квартиру, вошла за ним и намеревалась захлопнуть дверь, но следователь сделал упреждающий жест рукой и заявил:

– Я сам допрошу вас, – он оставил Фому и подошел ближе. Показал удостоверение. – Я следователь прокуратуры. Лунев Иван Дмитриевич. А вы… – сделал паузу, ожидая ответа.

– А я санитарка в Доме престарелых, – ответила Наташа под стать его тону. – Путова Наталья Андреевна. – Она смотрела на следователя, при этом видела, что творится у того за спиной. А творилось там нечто странное. Грязнов, пока не видит следователь, врезал Фоме по почке. Произошло это мгновенно, исподтишка, тихим точечным ударом. Фома не ожидал и, получив в спину, изогнулся от боли. Затем, развернувшись, зарядил Грязнову ногой. Попал чуть ниже колена.

– Сука! – взвыл Грязнов. – Хана тебе, урод!

– Сам урод, – спокойно, насколько было возможно, ответил Фома.

Следователь удивленно повернулся к ним. Наташа почувствовала, как ее накрывает прилив справедливого гнева.

– Вы же первый ударили! – закричала она Грязнову. – Я видела! И в суде расскажу! И сейчас под протокол! – продолжала она, ощущая, что покраснела до корней волос. Но молчать не могла. Только сейчас она осознала, с чем столкнулся Фома в милиции и почему так боится вновь попасть в милицейский подвал. Никакой справедливости. Никаких доказательств. Тебя назначили маньяком, и ты огребаешь по полной. Как он не взял вину на себя – не понятно. Наташа бы, наверное, сломалась. – Какой-то тридцать седьмой год, честное слово! – продолжала она возмущаться и накинулась на следователя. Тот был моложе Грязнова и деликатнее. Кроме того, Наташа всем своим женским нутром чувствовала, что понравилась ему. – Вы же из прокуратуры! Вы за подобное наказывать должны! Неужели милиционеры до такой степени не уважают вас, что позволяют в вашем присутствии рукоприкладство?!

Манипуляции не были Наташиным коньком, но, видимо, сказались годы жизни с Виктором. Удар пришелся в яблочко. Лунев аж в лице изменился.

– Я разберусь, – только и смог произнести он. 

На крики сбежались другие сотрудники. Жилье Фомы обыскали. Его самого заковали в наручники и препроводили в бобик. Квартиру Софьи Михайловны опечатали, а Наташе вручили повестку о вызове на допрос в качестве свидетеля. 

Когда все уехали, Наташа заперла двери на ключ и разрыдалась. Игореша пытался успокоить ее, но тщетно. Наташа оплакивала несчастную Софью Михайловну, погибшую из-за своих заблуждений, горевала над участью Фомы, судьбу которого перепахала любовь и смерть сумасшедшей Веруни. Что с ним сейчас? Грязнов наверняка сорвал на нем зло, и Лунев не заступился. 

Когда не могут найти преступника, находят козла отпущения. 

Скрип-скрип… – стонали качели за окном. – Скрип… 

К обеду пригрело солнце. Снег растаял. Наташа устала плакать и собрала на стол. Остатки супа и каши, две большие «хлебные» котлеты, квашенная капуста, заправленная постным маслом – все это дала повариха Дома престарелых. Она не держала свиней, как остальные работники кухни, потому подкармливала Наташу и еще пару одиноких санитарок с детьми. И старики были сыты, и персонал не голодал. 

Игореша сделал уроки, точнее, прочитал новые темы, чтобы Катерина Ивановна не сильно журила за прогул. Потом включил телевизор, но смотреть его спокойно не получилось. В квартире Софьи Михайловны начал звонить телефон. Он звонил и звонил без перерыва больше часа. 

«Наверное, знакомые узнали о смерти и звонят проверить: правда это или слух», – решила Наташа. 

Звон телефона стал невыносим. Она взяла нож и решила перерезать телефонный провод в подъезде. Быстро накинула пальто, вышла из квартиры и… застала Алексея, открывшего ключом опечатанную квартиру Софьи Михайловны.

– Что ты сделал? – возмутилась Наташа. – Опечатано же.

– Ну, блин… – замялся пойманный на горячем Алексей. – Надо же как-то телефон выключить. На весь двор перезвон. С ума, блин, сойти можно.

– Перережь провод, – предложила Наташа.

– Так уже открыл, – отмахнулся Алексей, и Наташа заметила на двери порванную бумагу с печатью. – Не переживай, я с Витьком договорюсь.

– С Витьком? – не поняла Наташа.

– Ага, блин, с Грязновым. Он мой старый клиент. Лет десять у меня обувь чинит.

«Оказывается… – подумала Наташа. – Как у тебя все схвачено».

Алексей вошел в квартиру, отключил телефон и вышел.

– Ты, блин, это… – заговорил он, запирая дверь. – Если боишься здесь ночевать, можешь с малым в барак перебраться. Там места хватает. И одиноко не будет. – Он отошел от двери и уставился на Наташу. – Что скажешь?

– Спасибо, – поблагодарила она ледяным тоном, – но нам с сыном и тут хорошо.

– Не страшно? – Алексей не сводил с нее тяжелого взгляда.

– Я привидений не боюсь, потому что ни Веруне, ни Софье Михайловне ничего плохого не сделала.

– Да какие, блин, привидения, – ухмыльнулся Алексей. – Сама же следы у сарая видела. И это… – он двинулся на Наташу. Ей захотелось бежать, но она приказала себе стоять до победы. – Слышал твои крики позавчера ночью…

– И не помог? – удивленно перебила Наташа. 

–  Так, блин, поздно услышал. Ты в подъезде кричала, при Софь Михалне, жаловалась на Фому. Что мне уже соваться? – Он приблизился вплотную, схватил Наташу за ягодицы и рывком прижал к себе. – Или надо было?

– Убери руки! – дернулась она. – Это ты прятался во дворе! И под моими окнами ходишь! 

– Не мои следы, – перешел на громкий шепот Алексей. Он толкнул Наташу бедрами и она, без того ощущавшая его желание, охнула от испуга. 

«Мама! Мамочка! – послышался из первой квартиры голос Игореши и к нему присовокупился звук ударов по двери. – Замок заклинило! Двери не открываются!» 

«Еще не хватало!» – подумала Наташа, но отозвалась максимально спокойным и уверенным голосом: «Сейчас помогу, сынок! Не бойся!» Затем повторила Алексею: «Убери руки», – и замерла натянутой струной. «Это ведь малахольный Алексей, – мысленно уговаривала она себя, – мужчина в кепочке, подросток Алеша, который боится Фому. А я не боюсь! Ни Фому, ни Алексея не боюсь!» – Напялил ботинки большого размера и шастаешь в них по ночам, – злым голосом произнесла она. – А милиции на Фому наговариваешь. Может быть, маньяк – это ты?

Алексей застыл. Смотрел на нее страшными глазами, в которых слились, казалось, и желание обладать ею, и оттолкнуть или даже ударить. Он с силой сжал ладони на Наташиных ягодицах. Она не закричала, лишь изменилась в лице. «Ты моя», – прохрипел Алексей.

– Грабли убрал! – раздалось у входа в подъезд. 

Алексей отскочил от Наташи как ошпаренный, и вместе они уставились на кричавшего.

Фома?!

– Ты что, Рябина, в конец охренел?! – Фома был в бешенстве. Подскочил к Алексею и залепил пощечину. Тяжелую. Мужскую. Алексей отшатнулся к двери Софьи Михайловны. – Еще раз увижу возле Наташи, закопаю! Исчезни!

Дважды повторять Алексею не пришлось. Он ссутулился и выбежал из подъезда. Фома приблизился к Наташе.

– Ты как? – спросил, сам не заметив того, что перестал «выкать». – Аккуратнее с Рябиной, у него башка не в порядке.

«Мама!!! Ма-а-ма-а!!!» – зашелся криком Игореша и, судя по звукам, стал бить по двери ногами.

– Все хорошо, сынок! – успокоила его Наташа. Она поморщилась, потирая нывшие от боли ягодицы. – Дверь заклинило, – объяснила Фоме.

Тот несколько раз дернул дверную ручку, потом ударил дверь плечом, и та открылась. 

Перепуганный Игореша бросился к матери, увидел Фому, вскликнул от испуга, но не отступил – прикрыл Наташу собой.

– Ты чего, парень? – враз погрустнел Фома. – За маньяка меня держишь? Не маньяк я, хочешь верь, хочешь нет. И вас с мамкой в обиду не дам.  

– Так может, Алексей маньяк? – пролепетала Наташа. – Все эти его странности…

– Не, – покачал головой Фома, – он добрый. Котенка не обидит. Просто с женщинами не ладится. Он их хочет, а они его – нет. Еще с юности. Но убить он никого не может – это факт.

– Зачем же ты его ударил? – недоумевала она.

– С ним по-другому нельзя. Только силу понимает. 

Новые главы повести "Бежать" https://author.today/work/244424