Воскресный абзац

Говорят, идет флэшмоб ко дню поцелуя. Да вот ничего у меня нет про поцелуи, потому что не пишу я о любви. Поэтому воскресный абзац (от Екатерины Овсянниковой https://author.today/post/664219) принесу кусочек о любви продажной.

Дом барона рос как по волшебству. Руфус обходил свои новые владения, хвалил мастеровитых гномов. Всё больше появлялось в его особняке людей: садовники, повара, псари, конюхи, очаровательные горничные… Ими Руфус был особенно доволен, ведь его жена не была красавицей, не умела петь и танцевать, не носила откровенные наряды. Собственно, зачем они ей? Ей и показывать было нечего. Худенькая, скромная, забитая девушка, которой пришлось поменять имя с простецкого "Рицпа" на благородное "Рилинда", должна была просто родить наследника для своего мужа.

– Байль, подойди-ка сюда! Разговор есть!

Руфус всё-таки решил исполнить обещание, данное Талуле. Он направит рабочих Байля на строительство "весёлого дома". Гном, выслушав барона, нахмурился:

– Мои ребята до сих пор не получили плату за твой особняк. Сначала расплатись с ними, потом уж будем браться за новое дело.

– Байль, давай так: я заплачу вам сразу за всё. Помогите одной… приятной женщине, а я внесу полную сумму, как только дом будет готов.

Байлю это не понравилось. В словах барона сквозило что-то липкое и неправильное. Но работы действительно было много, и, может, он просто слишком недоверчив. С чего бы молодому барону обманывать работников? С неохотой, словно ступая под своды старинной проклятой шахты, Байль кивнул. Его гномы собрали инструменты и перебрались в другую часть города.

Там улицы были ýже, дома поскромнее, а воздух – тяжелее. Публика здесь носила ножи под плащами, а деньги держала разве что в воспоминаниях. В таком районе лучше было не привлекать внимания. И уж точно – не рассчитывать на чужую совесть.

Талула, щурясь от солнца, стояла у крыльца будущего весёлого дома, скрестив руки на груди и наблюдая, как гномы ловко подтаскивают брёвна и молотят по ним топорами, вырезая причудливые узоры – не ради красоты одной, а чтоб дом запомнили. Они сноровисто переступали своими короткими ногами доски и камни, молотки звенели в такт, словно музыка Железных гор. Внутри уже пахло свежей древесиной и травяным клеем, а на стене первого этажа один из гномов аккуратно вмуровывал резную балку в форме танцующей девы. Талула улыбнулась уголком рта: этот дом обещал стать местом, где деньги потекут рекой, широкой, полноводной, с привкусом золота и железа.

Гномы работали основательно: пол на первом этаже покрывали добротные тесаные дубовые доски, а лестница на второй этаж, украшенная изящной резьбой, изгибалась, словно стан танцовщицы. Двери комнат обивали дорогими плотными тканями, внутри стояли широкие кровати под балдахинами, камины ждали огня, тускло поблёскивали новомодные зеркала, а в углах томились курительницы с благовониями. Всё выглядело так, будто дом ждал усталого путника… но Талула знала – её заведение станет местом, где посетитель прикоснётся к греху, сладкому и изысканному, словно редкий южный плод, истекающий соком.

Вокруг начинали шептаться. Старуха, потерявшая на войне сына, складывала пальцы в охранный знак, проходя мимо, а однажды – Талула видела это своими глазами! – плюнула в сторону новостройки. Мужчины с любопытством заглядывали за забор, а молодые девки из лавчонок по соседству хихикали, показывая пальцами на кружевные занавески.