Зовите меня Док. Новое. Отрывок

 Мы не виделись с Данькой десять лет, и, если уж говорить начистоту, я бы предпочёл не встречать этого конопатого, похожего на морскую свинку в очках, не в меру болтливого одноклассника ещё столько же. Не то чтобы мы с ним враждовали в школе ― ничего такого, но и из хорошего тоже вспомнить было нечего. Не друг и даже не приятель, а тут взял и позвонил. И откуда только номер узнал? Что за невезение…

Но как бы то ни было, я не смог отказать человеку, оказавшемуся в нашей провинциальной глуши проездом, когда за окном мир уже погрузился в сизые сумерки, захлёбываясь бесконечным октябрьским дождём. Одноклассник всего лишь смущённо спросил, нельзя ли у меня перекантоваться ― из-за аварии на станции поезд задерживался на шесть часов, а он, кажется, простудился… 

Мне вдруг стало неловко, но я бодро назвал ему адрес, пошутив, чтобы захватил с собой чего-нибудь согревающего для профилактики. Посидим на кухне, вспомним слишком уж быстро промелькнувшую юность… Хотя становилось тоскливо уже от одной мысли, что придётся объяснять практически незнакомому человеку, почему после окончания медицинского университета с красным дипломом, отказавшись от научной карьеры, я вдруг перебрался в маленький городишко на берегу безымянной речки.

Ну с какой стати, скажите, должен ему рассказывать, что не мог оставить маму, когда она тяжело заболела, наотрез отказавшись лечиться в столице и решив провести отпущенный ей год жизни на своей родине. Она уговаривала меня не ломать карьеру, но её всегда погружённый в свои мысли сын устроился в здешнюю городскую больницу, ненавидя себя за беспомощность и неспособность помочь единственному дорогому человеку…

Месяц как мамы не стало, но я не торопился возвращаться в московскую квартиру, даже не представляя, как жить дальше…

К счастью, Данька очень изменился за эти годы, превратившись из школьного лузера и нытика во вполне успешного, уверенного в себе бизнесмена. Он постоянно шутил, подливая в бокалы красное вино с подозрительной этикеткой и угощая зажаренной до хруста курицей, купленной, видимо, тоже на вокзале. Я понемногу прихлёбывал из маминого хрусталя рубиновое пойло, делая вид, что очень интересно слушать его «историю успеха» и, одобрительно кивая, рассматривал фото симпатичной жены и упитанного карапуза.

Главное, что он говорил только о себе, не спрашивая о моей безрадостной жизни ― ни карьеры, ни жены, ни любовницы… И не заметил, как «красное» ударило в голову, а ещё больше ― в ноги. Да так, что я даже не смог проводить неожиданного гостя. Впрочем, его это нисколько не смутило, и, пошатываясь, всегда списывавший «домашку» Данька вызвал такси, поправив круглые очки на переносице и на прощание снисходительно потрепав по плечу:

― Всё путём, Сань, я же понимаю… Очень жаль твою маму, правда, но ты держись. Если будет нужна помощь, обращайся, сделаю, что могу, ― на стол легла чёрная визитка с золотыми буквами и номером телефона. На прощание я махнул ему рукой, слушая, как громко хлопнула входная дверь.

― Придурок… Не нужна мне ничья помощь! Сам справлюсь, ― с трудом встал, еле оторвав тяжёлые ноги от пола, и начал собирать грязную посуду со стола. Загрузив мойку на кухне, погладил крутившуюся рядом серую кошку Робин и кое-как вернулся в комнату, с радостью плюхнувшись на стул. Год назад мама подобрала бездомного котёнка на улице, и, привязавшись к нему, я дал себе слово забрать ласковую мурлыку в Москву, когда решу туда вернуться. 

Потянувшись за пустой бутылкой, не удержал её, опрокинув на скатерть, с удивлением наблюдая, как вытекавшие из горлышка красные капли оставляют на ней аккуратные маленькие дырочки:

― Что за фигня… Это же не кислота, а то давно бы уже почувствовал. Просто глюки, чёртово палево…

Меня потянуло в сон, и, уронив будто налитую свинцом голову на руки, я отключился. Бой старых настенных часов, к басу которых молодой доктор районной больницы Александр Иванов за промелькнувший год успел привыкнуть, разбудил мирно дремавшего человека, когда волшебница-осенняя ночь за окном уже распахнула над миром свой чёрный бархатный плащ. 

Я не сразу сообразил, почему сижу за столом с испачканной скатертью, в центре которого лежит опрокинутая бутылка Каберне Совиньон. А рядом с ней к, видимо, забытой одинокой вилке неторопливо бредёт маленький ― не больше ладони ― мужичок в дранье и с мешком за плечами.  Он то и дело останавливался, чтобы подобрать очередную крошку хлеба, в его руках казавшуюся огромной буханкой, и, развязав мешок, с кряхтением забросить её внутрь. Пройдя несколько шагов, «собиратель» снова замирал, и всё повторялось сначала. 

На меня, застывшего с открытым ртом, это «чудо в перьях» не обращало никакого внимания. Что, видимо, ещё не отошедший от непривычно обильного возлияния доктор счёл возмутительной несправедливостью:

― Ишь ты, гуляет себе по столу как грибник в лесу, а между прочим, это моя квартира, и крошки тоже ― мои! А он даже разрешения не спросил, зараза!

Последовавшие за этим недовольные и, должен признаться, громкие вопросы:

― Эй! Ты кто такой и что здесь делаешь? Документы есть? ― оказались гласом вопиющего в пустыне ― захватчик только почесал пальцем в ухе, недовольно посмотрев наверх, где ничего, кроме потолка, давно требовавшего ремонта, не было, и недоумённо пожал плечами.

Это показалось мне верхом наглости, и, потянувшись пальцем к ещё одному неожиданному гостю, внезапно вспомнил и о Даньке, и о его явно палёном угощении:

― Значит, решил сэкономить на однокласснике, бизнесмен, чтоб тебя… А у меня из-за этого глюки. Может, на самом деле я сплю беспробудным сном где-нибудь под столом, и через несколько дней соседи или коллеги по работе найдут уже остывший труп бедного доктора Сани. Начнут шептаться:

― Какой стыд ― упился до смерти, ― а ведь я совсем не пью. Во всяком случае, не пил раньше…

Это ужасно расстраивало, и, посмотрев на как ни в чём не бывало продолжавшего брести по скатерти мужичка, печально вздохнул:

― Может, это и не глюк, а, например, домовой? В Москве, конечно, такого колоритного персонажа не встретишь ― перевелись уже. Но здесь, в глухомани ― всё возможно…

В этот момент кое-что изменилось: нежданный гость, очень смахивавший на бомжа в театральных лохмотьях, зацепился ногой за вилку и, взмахнув руками, полетел прямо на её острые зубцы. Несмотря на гудевшую голову и неприятные ощущения в желудке, я всё же оставался врачом, свято верившим в своё предназначение ― спасать человеческие жизни. И хотя сомнения насчёт происхождения «пришельца» оставались, доктор Саня, как ласково называли меня в больнице, бросился ему на помощь…

Я всего лишь очень осторожно подхватил «гостя» за одежду, аккуратно перенеся его в сторону и поставив подальше от опасного столового прибора. И уж точно не был виноват в том, что мешок «собирателя» упал, рассыпав своё содержимое по и так не идеально чистой скатерти. 

Мужичок так разверещался, словно я ему ногу сломал. Больше того, он взвизгнул, и, повернувшись, произнёс что-то очень резкое и злое, отчего сердце кольнуло и засосало под ложечкой. Не обязательно было быть лингвистом-всезнайкой, чтобы догадаться ― эта мелкая неблагодарная зараза пожелала своему спасителю не долгих лет жизни, а чего-то прямо противоположного.  Впрочем, тут я ошибся, но об этом позже…