Бредорассказик #5

Она снова говорила со мной.

Я слушал её песни, и пусть французский для меня все равно что китайский, я её понимал. Правда, вряд ли она пела об этом.

Tue-tous, — говорила она. — Mon chevalier...

Убей их. Кого? Сначала я думал, это всё только воображение. Консультировался у психолога, но никаких отклонений не нашли. Или психолог оказался хреновым. Мне было уже плевать — я знаю, она реальна.

То есть она и так реальна. Я имею в виду её голос, тот, который я чувствую, когда слушаю её песни.

Она просила убить человека. Того, кто звал себя «Дима Билан». Возможно, будь я в своём уме, то в жизни бы не сделал этого. Но приз — услышать её песни вживую — был слишком уж желанен. А Билан... Какое мне дело до него?

Его концерт — сегодня, через полчаса. На открытом воздухе. Толпа поклонниц, грохот музыки — очень просто спрятаться с ружьём где-нибудь на крыше. То есть всё же не просто, но она поможет мне, я знаю.

Я взял винтовку. Древнюю «мосинку», доставшаяся моему отцу уж не знаю откуда. Снайперский прицел к ней я купил и прикрутил сам. Кто-то, быть может, посмеётся, но именно из таких винтовок стреляли снайперы в Великую Отечественную. И стреляли, надо сказать, неплохо.

Она открыла мне дверь на крышу. Как — не спрашивайте, я не знаю, но дверь оказалась незапертой. А на крыше обнаружилось удобное местечко, с которого как на ладони было видно сцену.

Вот и моя цель. Приветствие, обычные вопли о том, как он всех любит и какой он крутой.

Я знаю точно: невозможное — возможно... — запел он. И в этот миг я нажал на спуск.

Выстрел. Винтовка ударила в плечо, грохнула по ушам музыка сгорающего пороха, зазвенела падающая гильза. И великолепная картина — певец падает на сцену, забрызгивая её кровью. Никто еще ничего не понял... а песня продолжается.

Сойти с ума, влюбиться так неосторожно...

Я закинул винтовку в чехол и стал спускаться с крыши.

* * *

Убей его, — сказала она. Я слушал её песни, вслушивался в каждый звук её голоса. Убей его, — она сказала это совершенно четко.

Я обожал её. Кажется, она стала для меня воздухом, водой и самой жизнью. Я слушаю её голос каждый день, как наркоман. Быть может, это и есть наркомания? Мне всё равно.

Tue-lui. Вот её слова, и я понял её отлично.

Кого? На этот раз она выбрала жертвой Гуфа. Шутки «Гуф умер» ходят в интернете уже давно. Что же, я воплощу их.

Ждать пришлось недолго. Она всё устроила. Уже через неделю после гибели Билана Гуф устроил концерт в соседнем городе. Что может быть проще — съездить туда, разложить дымовые бомбы по урнам, затаиться и выстрелить из простенького ПМ? Конечно, у него была охрана. Но отвратительная — что уж говорить, если даже дилетант вроде меня так легко смог её обойти. Бомбы сработали точно по таймеру, зал стало заволакивать дымом — и в этот миг я выстрелил. Гуф рухнул на пол, харкая кровью, и как я узнал позже, умер в больнице. Она добила его. Почему я так думаю? Потому что промахнулся. Дым, полумрак — пуля вошла рэперу под плечо, повредив лёгкое. Врачи сначала думали, он выживет, но не тут-то было — спазм, остановка дыхания, и в этом мире стало на одного артиста меньше.

Она любит меня. Как ещё объяснить эту помощь?

За мной не было ни слежки, ни погони. Зато в автобусе домой крутили одну из её песен. И я наслаждался.

Потом потянулись долгие дни тишины. Она молчала. Не знаю, почему. Я слушал её песни каждый день, тщетно пытаясь услышать знакомый шепот на фоне её записанного голоса. Две недели я ждал, терял надежду, думал, что она бросила меня. Время растянулось, превратилось в череду серых унылых дней. Но однажды она вернулась.

Tu as derechef le travail. 

Сначала я подумал, это галлюцинации. Но нет, она засмеялась и тут же разуверила меня. Она реальна. И да, для меня есть работа.

Я снова понял, что значит быть счастливым.

А следующей жертвой стал Тимоти.

Концерта в ближайшее время не предвиделось, и пришлось искать маршруты жертвы. Я караулил его на высотках, следил за передвижениями. Даже купил для этого дела хороший бинокль. И однажды мне повезло — его окружила стайка поклонниц, певец остановился и...

И умер.

Кровь заляпала белую, почти прозрачную блузку одной из поклонниц, и девушка завизжала, как полицейская сирена. Двое охранников застыли, как вкопанные, и даже не догадались посмотреть вверх. Или вообще посмотреть, откуда стреляли.

Она смутила их разум. Снова помогла мне.

J’aime que tu fais, — однажды сказала она. Да, ей нравится то, что я делаю.

И вновь я остался безнаказанным. А в прессе уже говорили об убийствах. Некрологи шли один за другим. Мне пытались придумать звучную кличку вроде «Мясника» или «Звёздного Стрелка», но ни одна так и не прилипла. Строили догадки, кто же я есть. Безумный маньяк, ненавидящий музыку, или наоборот — обожающий. Разумеется, о настоящей причине никто даже не догадывался.

Я не знал усталости и всегда оставался вне поля зрения полиции. Поговаривали, что за дело взялись спецслужбы, но по-прежнему безрезультатно — она оберегала меня. Она шептала мне имена жертв, тихо смеялась, когда я слушал её песни. И звала, звала за собой.

Я убил Стаса Михайлова, когда он давал концерт в Ледовом дворце. Охрана его была усилена, наверное, втрое, но не спасла певца от пули. Стрелять пришлось через окно, с улицы, но я знал — она направит мою руку. Так и получилось.

Я подложил бомбу в машину рэп-группы АК-47. Взрыв был просто потрясающий, и вновь никто не нашёл меня. Она заставляла свидетелей забыть обо мне, стирала мои отпечатки пальцев. Если бы не она, я бы, наверное, попался еще на первом убийстве.

От моей руки погибли Ноггано, Градусы, Каменские (перед убийством пришлось вытерпеть аж сорок минут их отвратительного пения), Фактор 2 и какая-то Глюк’oZа. О последней я не знал вообще ничего, кроме того, что она поёт невыносимо противным голосом.

И, наконец, всё кончилось. Она сказала, я теперь достоин. И могу попасть на концерт по-настоящему хорошей музыки.

Так и вышло.

Dessine-moi un mouton
Le ciel est vide sans imagination...

Я наслаждался. Пела она, пела вживую. И пусть реальная она вряд ли знает, о чем мне шептали её песни — я наслаждался. И думал. Она сказала, моя помощь больше не требуется. Но остался ещё один символ, один представитель того контингента, который я нещадно истреблял. И я убью его, пусть даже без её помощи.

Через три дня в наш город приезжает Джастин Бибер.