Опять африканское пишу

Ужасно привыкла к субботнему мобу — уже на автомате идет, это как чаю/кофе выпить с апельсинами)))  

Марика Вайд https://author.today/post/673244 - молодеческий молодецъ! Подтверждаю!

— И ты не боишься охотников? — удивился Леопард.

Многие в саванне и дождевом лесу не хотели попадаться на глаза этим злобным двуногим тварям. И звери, и птицы, и даже ящерицы. А Крокодилу — ему хоть бы хны… вот чудеса какие! Леопард недоверчиво глянул на своего друга. Гхррмрр-ауу…

— А чего их бояться? — в ответ, удивился Крокодил. — Во-первых, они сами от меня удирают. Х-хе-хе! А во-вторых, эти охотники — жуткие дураки.

— Мрр-аау?! — не поверил Леопард.

— Угу, — сказал Крокодил. — Представь: они верят, что я могу украсть их отражение. Вот придут они к воде, а тут — я. Лежу себе. Отдыхаю.

— И что?

— И ничего. Гляну на них: раз-два-три! — и все!

— Что — «все»?

— Все — «все». Отражения нет — значит, и помрут скоро. Вот такой вот я «злодей». Х-хе-хе-хе-ееэ!

Крокодил щелкнул зубами и громко захохотал. 

А Леопард задумался. Когда-то, совсем недавно, двуногие охотники боялись и его. Очень сильно, очень. Ему самому в ту пору редко удавалось поймать добычу — настоящую, крупную. Чтобы надолго хватило. Голодно было, совсем невесело… если бы не гиены… мрр-гхрр-хмр-рауу… даже вспоминать о том времени — ну, совсем неохота.

Зато его самого никто не пытался поймать. Ни одна злобная двуногая тварь. А потому что боялись. «Жуткий  заколдованный зверь» — вот как его тогда называли, с грустью подумал Леопард. «Бродячий призрак». Бродит и чего-то хочет. Явно чего-то нехорошего. Наверное… угу. Или вот еще: «белое чудовище саванны». Гхррмрр-раууу…

Как сильно все переменилось — с тех пор, как его полюбили Великие Боги. Может, лучше б они совсем не замечали? А? Гхрр-мр-рауу… Или не лучше?

Леопард вздохнул. Очень и очень грустно. Он совсем запутался в этих непростых мыслях. Будто в паутине, брр! Или ты голодный, но тебя боятся — или ты сытый, но за тобой охотятся. Почему, почему — так?!

Какая-то птица пронзительно закричала. Далеко-далеко. Возле темных скал. У самого края саванны. «Мир прекрасен», кричала она, «и все в нем удивительно! Но еще — увы! — странно и несовершенно!» Трудно было с ней не согласиться.

Наконец, Леопард очнулся от грустных мыслей.

— Давно хотел спросить. А что ты загадал, когда достал волшебную чешуйку? Мрру-умм?

Крокодил вздохнул.

— А ничего.

— Как так?! — не понял Леопард.

— Не успел. Да не смотри на меня так.

Признаваться в собственной глупости — всегда стыдно. Ладно, решился Крокодил. «Другу можно сказать. Не выдаст».

— Понимаешь… я ее съел.

— Всю? За-ачем?!

— Я же не знал, что нельзя. Думал: так лучше будет.

— А эта дура тебе ничего толком не объяснила, — догадался Леопард.

— Из вредности, угу, — вздохнул Крокодил.

Они помолчали немного.

— Может, ничего говорить и не надо? А? — прервал молчание Леопард. — Чешуйка-то волшебная.

— Может, — согласился Крокодил.

— Может, оно само по себе сбывается, а? Втихаря.

— Может.

Они дружно замолчали и задумались.