На бис!

В зале гаснет свет, и шум утихает как по мановению волшебной палочки. На сцену выходит японка в сопровождении переводчицы и произносит вступительную речь. После соблюдения необходимых формальностей начинается концерт.

Выступление – потрясающее, ни на что не похожее, без преувеличения – фантастическое! Бой барабанов проникал в самую суть моей природы, заставляя вибрировать каждую клеточку.

Молодые мужчины, в национальных набедренных повязках, приняв завораживающе низкие стойки, подобно бойцам классических школ единоборств, и имитируя праздник риса, что есть силы колотили в огромный барабан, стараясь перестучать друг друга.

Но это не была какофония. Нет! Это был чёткий выверенный ритм. Они помогали друг другу, они чувствовали друг друга, подхватывая и импровизируя.

Эмоции бурлили как шампанское, и я, вместе с неистовствующим от восторга залом, хлопала в ладоши, что-то орала, громко и от души свистела. Бесподобно! Невероятное пиршество для души! Как же я благодарна Сашке за неожиданный подарок, за эту удивительную возможность прикоснуться к такой чужой и настолько прекрасной культуре!

Артисты, закончив номер, ушли за кулисы, и зал, в предвкушении, мгновенно затих. Слева, на пустой полутёмной сцене, появился японец с огромным луком, чётким отработанным движением, высвободил одну руку из национальной одежды и замер как изваяние, демонстрируя свой необычный профиль. Мгновение спустя, на другую сторону сцены, рабочие выкатили мишень. 

Из-за кулис, в звенящей тишине, раздался ровный монотонный голос, читающий текст по-японски, а переводчица, сохраняя заунывную стилистику, повторяла эту древнюю историю уже по-русски: 

«Шла очередная междоусобная война. Войска двух военачальников встретились на поле брани. Старый самурай сошёлся в бою со своим противником. Во время яростной схватки с того слетел шлем, и самурай увидел перед собой совсем юного воина, до боли похожего на его умершего сына.»

Тишина в зале такая, что запросто можно было бы услышать шуршание фантиком на галёрке, решись вдруг сейчас кто-то на подобную бестактность. И в этот момент японец с луком, стоящий на краю сцены, произвёл выстрел. Резкий звон спущенной тетивы. И почти сливаясь с ним – БАМС! Это стрела, с неправдоподобно громким звуком, воткнулась в мишень. Вздрагиваю всем телом от произведённого эффекта, и непроизвольно вцепляюсь в подлокотники.

Казалось бы, передо мной незамысловатое повествование с минимумом художественных приёмов. Однако оно полностью поглощает внимание, держит в напряжении и уверенно ведёт за собой.

«Рука старого самурая дрогнула, он хотел пощадить противника, но рядом уже были его боевые товарищи, и чтобы не потерять свою честь, ему пришлось убить этого юношу»

Новая стрела. Новый звон. Новое, безумное, пронзающее от макушки до самых пяток – БАМС! Снова подпрыгиваю, а сердце бешено стучит от нечеловеческого волнения, готовое вот-вот выскочить из груди. 

Ну нельзя же так издеваться над зрителями!

Душа обливается кровью, сопереживая трагедии старого самурая, украдкой смахиваю слезу. 

Потом были ещё какие-то номера, но я никак не могла избавиться от эмоций и переключиться на что-то другое. Хотя, справедливости ради, номер с двумя бамбуковыми флейтами тоже был чудо как хорош.