Ткачи и Безмолвие

Он надел наушники. Мир внешних звуков отсёкся, остался только гул крови в ушах. Он не стал включать усиление, не стал ничего передавать. Он закрыл глаза и сосредоточился на одном.

На ощущении потока, которое теперь постоянно жило на периферии его сознания. Он перестал с ним бороться. Он перестал его анализировать.

Он просто шагнул в него.

Мысленно он послал не вопрос. Не сигнал. А простое, чистое намерение.

«Я слушаю. Покажи мне».

Сначала — растворение. Стены, провода, холодный свет ламп — всё поплыло, теряя чёткость, превращаясь в вибрирующие плоскости разной плотности. Звук перестал быть звуком; он стал объёмом, в котором Егор теперь плавал, невесомый и лишённый границ.

Щелчок.

Резкий, безболезненный переход.

Он больше не был в своём теле. Он был точкой восприятия, подвешенной в упругой, жидкой темноте. Не было верха. Не было низа. Были только градиенты давления, волны, идущие отовсюду и проходящие сквозь него. Он видел не глазами, а всем своим существом, ощущая отражённые эхо-сигналы от далёких скал, от проплывающего косяка рыб, от массивного корпуса станции над ним. Мир был музыкой плотностей.

Он был в сознании дельфина. Его человеческое «я» было крошечной, испуганной песчинкой внутри этого гладкого, сильного, индивидуального «Я-Сознания», которое, в свою очередь, было лишь одной нотой в бесконечном хоре «Мы-Памяти».

И тут же возникло намерение. Не его. Чужое. Холодное, как глубинная вода. Любопытное. Намерение от «Мы-Памяти».

Понять.

Понять странную, твёрдую конструкцию, в которой находился «резонатор». Понять «комнату».

Его новое, сферическое восприятие сфокусировалось. Не на столе. Не на оборудовании. А на самом странном, самом абсурдном объекте в этом замкнутом пространстве.

На углу.

Точке, где сходились две стены и пол.

Для сознания, мыслящего потоками и волнами, это был парадокс. Нонсенс. Три гладкие плоскости резко обрывались, пересекаясь в одной точке. Они создавали «край». «Конец» пространства. Это было фундаментальное нарушение всех законов гидродинамики, в рамках которой оно мыслило. .

Что это?

Он, дельфин, послал серию высокочастотных щелчков. Эхо вернулось искажённым, сломанным, неправильным.

Угол-угол-угол-угол-нет-движения-угол-угол-угол-угол. Острая, колючая клетка для любого потока.

В его поле-ориентированном, целостном сознании возникла ошибка. Синтаксическая ошибка реальности. Попытка обработать объект эвклидова пространства вызвала каскадный сбой в системе восприятия.

И тогда его захлестнуло.

Это был не его страх. Человеческий страх — тёплый, смешанный с адреналином и воспоминаниями. Это была чистая, животная, ледяная паника существа, столкнувшегося с онтологически невозможным. Ощущение удушья. Ощущение клаустрофобии, будто его тело, привыкшее к бесконечному объёму океана, зажали в этом мёртвом, немыслимом «углу».

Его сознание не могло это обработать.

Волна чужой паники росла, превращаясь в беззвучный крик ментального статического шума, грозящего сжечь его нейроны. Давление-тупик-разрыв-боль-нет-нет-нет-

Его вышвырнуло из чужого сознания с силой лопнувшего нерва.

Егор с криком рухнул с кресла. Он лежал на боку, на холодном полу, хватая ртом воздух, который казался густым и непитательным. Всё тело била крупная дрожь. Во рту стоял фантомный привкус соли. Он дрожал не от холода. Он дрожал от пережитого экзистенциального ужаса абсолютно чуждого разума.

-----

Читать полностью: https://author.today/work/481500