Государство изгоев

Подумалось - а если бы история пошла по другому пути. Осталось поверить - насколько это интересно читать другим.

По количеству лайков посмотрим - стоит ли продолжать.

Олег Борисов

Государство изгоев

Пролог

Сон был на удивление реальным. Будто и не засыпал вовсе, а всего лишь прикрыл глаза на пару секунд, затем попытался очнуться от навалившейся усталости и с удивлением разглядываешь чужую комнату, залитую ярким дневным светом. Беленые потолки, покрытые широкими сосновыми досками стены. Истертая краска на дубовых половых плахах. Стол посередине абсолютно пустого пространства и потертая толстая книга на цветастой клеенке.

Еще не до конца понимая, что происходит, он прошел вперед, вчитался в облупившиеся золоченые буквы: “Краткая история ВКП(б) и ее влияние на современные реалии”. Замелькали страницы, глаза выхватывали куски текста, которые будто проваливались внутрь спящего человека, как в бездонный колодец.

Дата основания. Съезды. Участие представителей партии в Польском походе. Переименование. Участие в Великой Отечественной войне. Разоблачение культа личности. Хрущевщина. Горбачевщина. “Смутное время”, на котором авторы книги с изрядной толикой желчи оттоптались. Третья Отечественная, известная как Десятидневная война. Запрет и возрождение партии в партизанском движении. Особенности текущего положения. Ключевые лидеры...

Притормозив, худой высокий человек заглянул в конец книги, нашел глоссарий. Там замелькали знакомые фамилии. Наконец глаза выцепили то, что его интересовало больше всего. Указанный номер страницы. Книга будто по мановению волшебной палочки распахнулась на нужном месте.

Итак. Один из активных участников ВКП(б). Заслуги перед молодым государством. Разоблачение троцкистских настроений. Работа на постах... И последний абзац: умер от сердечного приступа после выступления на пленуме ЦК. Дата.

Руки сами закрыли проклятый увесистый том. Затем комната подернулась серой мутью, все завертелось и мужчина проснулся.

Сидя на жестком топчане, он раздумывал о непонятном и ярком видении, которое медленно исчезало, оставив после себя мерзкое послевкусие. Казалось, будто валяешься в тифозном бараке и в голове мелькают дикие картины, порожденные воспаленным воображением. Может быть, он заболел? Или с голоду померещилось? Но руки до сих пор будто ощущали твердую обложку, тисненые золотые буквы. И книга - он знал, что ее читали и не один раз, во многих местах серели тонкие карандашные отметки. И финальное “сердечный приступ”...

Неожиданно в дверь громко забарабанили, прогоняя ночное наваждение. В комнату ввалился один из дежурных, кто ночами отвечал на телефонные звонки в ВЧК.

- Товарищ председатель! Беда!.. У нас беда...

А лицо у молодого парня - белее белого. Похоже, в самом деле что-то экстраординарное в Москве стряслось.

***

Пятеро налетчиков садились в захваченную машину. На заднее сиденье свалили отобранные у пострадавших документы и браунинг. Когда главарь банды уже хотел было захлопнуть дверь, он на секунду замер, после чего распахнул пропуск, чтобы еще раз внимательно внимательно вчитаться в ровные каллиграфические строчки. Убедившись, что не обманулся, довольно осклабился и повернулся к подельникам:

- А я-то сразу и не понял! Никакой он не Левин, он - Ленин! Слышали?! Ленин! Берем его, это же...

Сидевший позади Яшки Кошелька Иван Волков попытался распахнуть дверь, но сбоку дважды сухо щелкнул наган и бандит вывалился с пробитой головой на улицу. В ответ загремели многочисленные выстрелы. Яшка не успел ничего сделать, как стоявшие рядом с машиной трое мужчин и женщина были убиты.

- Идиоты! Вы чего делаете?!

- Так они...

- Живьем его надо было брать, живьем!.. Эх, такой заложник пропал... Мы бы золота за него вагон получили и всю Бутырку освободили... Так, оружие у Конька подберите и надо рвать когти. Здесь сейчас весь город будет...

Взревев двигателем, ролс-ройс рванул дальше в Сокольники. На снегу остались лежать лишь погибшие в скоротечной перестрелке. Черные кляксы пролитой крови. Изломанные тела. И тишина...

***

- Что случилось?

Мужчина медленно поднялся с топчана, пытаясь застегнуть верхние пуговицы гимнастерки.

- Беда, товарищ Дзержинский. Ленина убили...