Воскресный отрывок. Про виды казней в Англии 1540 года.
Автор: Никита ПерестаК флешмобу от Екатерины Овсянниковой.
— Знаешь, что с нами сделают, если поймают?
— Нет, я же не специалист по истории Англии шестнадцатого века, как ты!
— Ну вот, смотри, — голос Алисы был неприлично громким шёпотом, полным болезненного любопытства, а ладонь указывала на эшафот. — Видишь эти почерневшие балки? Люди, мимо которых мы проходили, говорили, что вчера здесь жгли какого-то писателя. Говорят, палач подбрасывал сырые дрова, чтобы горел дольше. Сначала обугливаются ноги, понимаешь? Человек кричит, а у него из ступней будто угольки сыплются... Это предстоит мне, как женщине. Для мужчины, обвинённого в наиболее тяжких преступлениях, предпочитаются другие виды казни...
Грег сглотнул ком тошноты, но она продолжала, с наслаждением живописуя:
— Вон там, на виселице, — она кивком указала на ряд почерневших столбов, — вешают. Но это скучно. Быстро. Хотя если повезёт, и веревка плохая... Можешь полчаса болтаться, пока не задохнешься. Хрип булькающий. Глаза наливаются кровью.
— Алиса, помолчи... — выдавил он.
— Ой, нет, — девушка сладостно улыбнулась, глядя на парня. — Это ещё цветочки. Для особых гостей, вроде тебя, мерзких колдунов, есть протокол получше. «Повешение, потрошение и четвертование». Слышишь, как благородно? Сначала тебя вешают, но снимают полуживым. Потом... — она понизила голос до интимного шепота, — палач вспарывает тебе живот и вытаскивает кишки. Показывает их тебе. Ты же ещё всё видишь. Кишки сжигают! Член и яйца отрубают! А потом... Потом твоё тело разрывают на четыре части! Либо палач топором, либо лошади. Всё зависит от тяжести преступления. И всё это — на радость толпе. Твои кишки пойдут на сувениры, Грег. Знатным дамам.
Грегори почувствовал, как подкашиваются ноги. Он представил это с болезненной яркостью: рвущиеся связки, горячие внутренности на своих руках.
— Но есть вариант и для самых упрямых, — продолжила она, словно перечисляя меню в ресторане. — Как Роберта Аска. Он поднял восстание... Говорил, что не хочет свергать короля, а только лишь доказать ему, что лорд-казначей Томас Кромвель — изувер и коррупционнер, который дьявольскими методами проводит Реформацию! Это оправдание не помогло дедушке! Его повесили на цепях над его родиной — над городом Йорком. И оставили. На недели. Ты будешь гнить заживо, как он. Твою плоть будут клевать вороны, пока ты в сознании. А прохожие снизу будут тыкать в тебя палками. Это медленно. Очень медленно... Как думаешь, какую казнь выберут для тебя?
Он не ответил. Он смотрел на толпу — на эти лица, искажённые голодом и жаждой зрелища, — и понимал, что Алиса не просто пугает его. Она наслаждается этой картиной. Она уже мысленно примеряет на них роль главных актеров в этом кровавом спектакле. И в её глазах он видел не страх, а предвкушение!