Конармия

Самая недооцененная русская книга. Поэма еврея-интеллигента, попавшего в кровавую мясорубку Польского похода, маленькой части ещё более кровавой войны.

Я никогда прежде не читал, да и после не слышал таких красивых эпитетов и сравнений. Эти слова таят во рту нектаром олимпийских богов, медом поэзии Одина, сладким цимесом. Я вдыхаю полной грудью вытоптанные поля пшеницы, кровь убитых крестьян, дым сожженных домов. Я ощущаю говорливость евреев, простоту солдат, запросто говорящих о убитых ими родственниках, как месть за убитую ими родню, ужас стариков.

Я мог бы еще долго распинаться и хотел приводить эти безумно красивые цитаты, но просто приведу пример только того, что Бабель пишет о луне:

Величавая луна лежит на волнах. Лошади по спину уходят в воду, звучные потоки сочатся между сотнями лошадиных ног. Кто-то тонет и звонко порочит богородицу. Река усеяна черными квадратами телег, она полна гула, свиста и песен, гремящих поверх лунных змей и сияющих ям.

Все убито тишиной, и только луна, обхватив синими руками свою круглую, блещущую, беспечную голову, бродяжит под окном.

Мы пили ром, дожидаясь военкома, но он все не возвращался из штаба. Ромуальд упал в углу и заснул. Он спит и трепещет, а за окном в саду под черной страстью неба переливается аллея. Жаждущие розы колышутся во тьме. Зеленые молнии пылают в куполах. Раздетый труп валяется под откосом. И лунный блеск струится по мертвым ногам, торчащим врозь.

За окном окоченел живой и темный сад. Млечным и блещущим потоком льется под луной дорога к костелу. Земля выложена сумрачным сияньем, ожерелья светящихся плодов повисли на кустах. Запах лилий чист и крепок, как спирт. Этот свежий яд впивается в жирное бурливое дыхание плиты и мертвит смолистую духоту ели, разбросанной по кухне.

По городу слонялась бездомная луна. И я шел с ней вместе, отогревая в себе неисполнимые мечты и нестройные песни.

Казаки стали ужинать со сдержанным изяществом мужиков, уважающих друг друга, а я вытер саблю песком, вышел за ворота и вернулся снова, томясь. Луна висела над двором, как дешевая серьга.

Спокойствие заката сделало траву у замка голубой. Над прудом взошла луна, зеленая, как ящерица. Из окна мне видно поместье графов Рациборских — луга и плантации из хмеля, скрытые муаровыми лентами сумерек.