Субботний отрывок. Ночь, камера, двое

Вновь присоединяюсь к флэшмобу Марики. Сегодня это отрывок из рассказа «Обречённые», повествующего о двух людях, оказавшихся в одной камере в ночь перед казнью. 

— Имя назовёшь?

— Клемина. Для своих Мина.

— А были свои, или это ты сейчас придумала?

Он не имел ввиду ничего дурного, но прозвучала фраза просто ужасно. Чисин отвесил себе мысленную оплеуху.

Клемина отвела взгляд и после недолгого молчания ответила короткое:

— Сейчас. 

— Что ж, ладно. Мина так Мина, — сказал он как можно более миролюбиво. Почему бы и не стать девушке «своим», создав иллюзию полноты жизни хотя бы напоследок.

Мина мгновенно оттаяла и улыбнулась. 

— А вас как звать?

— Чисин.

— Имя, манеры... Вы аристократ?

Чисин хрипло рассмеялся. Вот только в смехе не было слышно и нотки радости, одна горечь.

— Нет, Мина, ты ошиблась. Я грабитель и убийца. И я здесь не потому что мир несправедлив, а потому что действительно заслуживаю кары. Да, я здесь за дело.

На какое-то время воцарилось молчание. Мина напряжённо раздумывала над его словами. 

— Вот что-то мне кажется, что вы на себя наговариваете, — и снова её тон сделался недовольным, только на этот раз Чисину показалось, что рассержена она конкретно на него. — Видала я разбойников, какие там манеры! Ни стыда, ни совести. Мужланы вонючие.

Мина брезгливо сморщила нос, словно припомнила, как именно вонючи неведомые «мужланы».

Чисин не мог с ней не согласиться. В большинстве своём разбойники именно такие, какими она их описала. А ведь было время, когда он хотел показать себя перед такими людьми во всей красе. Чтобы заметили, чтобы зауважали, чтобы стать наконец важным и ценным...

Чисин прикрыл лицо ладонями. Оно горело от стыда. Он не знал, что срамнее: вот это вот желание выслужиться, либо же непомерные гордость и самодовольство, которые он испытывал в те времена, когда сам руководил шайкой грабителей.

 Он вдруг почувствовал прикосновение к спине. Вздрогнув от неожиданности, отнял руки от горящего лица и увидел Мину, сидящую рядом с ним на каменном выступе. Она мягко поглаживала его по спине и приговаривала: «Ну, будет, будет вам в самом деле...», отчего ему стало так странно – не то смешно, не то...

Он глубоко задышал, стараясь обуздать шквал эмоций, вызванных в душе невинным жестом девушки.

Никто и никогда не проявлял к нему простого человеческого участия, и поэтому сейчас Чисин пребывал в состоянии, находящемся где-то между детским восторгом и глубочайшим шоком.

— Что... Что ты делаешь? — выпалил он.

— Жалею вас, мне кажется, вам это нужно.

— Не нужно меня жалеть.

Он грубовато отодвинул её руку и отвернулся, всё ещё внутренне содрогаясь от наплыва эмоций.

— Ну, ладно.

Девушка пожала плечами, принимая его грубость как должное. Чисину стало так невыносимо мерзко от себя, что аж перекосило.

— Прости, Мина, я...

Он тяжко вздохнул, растерев лицо руками. В компанию ко всему остальному букету появилось мимолётное желание расплакаться, благо, быстро отпустило.

— Почему ты так реагируешь? Неужели тебя не обижает, когда кто-то относится к тебе столь... Грубо?

Издав невнятный звук, Мина махнула рукой и принялась теребить остатки порванного на лоскуты фартука.

— Я привыкла уже. В самом же деле... Со мной по-другому толком-то и не разговаривали.

— Но почему же? — совершенно искренне изумился Чисин.

— Да как-то повелось так, вот и... — пожала она плечами.

Чисин нахмурился. Это казалось ему безгранично странным – ведь девушка была такой добросердечной.

— Но ведь это неправильно!

Она подняла на него глаза. На округлом лице расцвела улыбка.

— Здорово, что вы так думаете.

«Обречённые». Цикл «Дети Богов», спин-офф