Ночные кошмары

Привет, коллеги по перу! 

Ну как я могу пройти мимо этого Флешмоба о ночных кошмарах, который затеял Николай Вереск, а узнала я о нём от Натальи Овчар.

Ведь все мои книги (целых две!) построены вокруг снов и кошмаров, поэтому держите отрывок из моей Сомнамбулы, именно этот отрывок получил максимум читательских откликов и никого не оставил равнодушным:

Дима вздрогнул, на мгновение замерев, потом прижал меня к себе – крепко, отчаянно. Его пальцы впились в мои плечи, словно он боялся, что я растворюсь в воздухе. Его дыхание сбилось, губы двигались уверенно, глубже, требовательнее, будто хотели оставить на мне клеймо.

Но я не чувствовала удовольствия. Лишь гулкий, холодный осадок внутри. Это было неправильно, но необходимо.

Именно в этот миг я ощутила знакомый взгляд.

Спрайт Арчи. Он наблюдал за мной. Ему нужно было увидеть именно это – моё полное подчинение его миру, мою решимость зайти так далеко, как он потребует. Он должен поверить, что я принадлежу ему полностью.

Я мысленно позвала его, открывая сюжет ещё шире, и почувствовала, как спрайт скользнул ближе, словно змея, незаметная и смертельно опасная. Он медленно обвил Диму сзади, проникая внутрь него, оставляя незримый след. Теперь я могла заглянуть в душу Димы, увидеть то, чего никогда не видела.

То, что я там увидела, заставило меня вздрогнуть.

Кошмар Димы.

Сначала вспышка. Резкий переход из моего сюжета в его кошмар. Я не чувствую границы, не слышу щелчка, который обычно сопровождает смену сцен во сне. Меня просто… втягивает.

Я оказываюсь в узком коридоре, воздух пропитан напряжением, словно вот-вот грянет буря. Свет тусклый, лампочка качается на потолке, отбрасывая на стены рваные тени. Где-то в соседней комнате слышны голоса: громкий мужской и сбитый, умоляющий женский.

Я иду вперёд, сквозь липкую тьму, и заглядываю в комнату.

Я вижу глазами Димы, словно вошла в режим просмотра.

Взгляд в зеркало.

Ему не больше шести. Худой, с испуганными глазами, в растянутой футболке, босой. Он жмётся к дверному косяку, вцепившись маленькими пальцами в дерево. Весь его вид – напряжённая струна, вот-вот сорвётся.

В центре комнаты его отец.

Высокий, тяжёлый, лицо перекошено яростью. Его рука занесена над матерью Димы, которая стоит у стены, прикрываясь ладонями. Она что-то шепчет, но слова теряются в ревущем гневе мужчины.

Я чувствую, как тело маленького Димы сотрясается. Он хочет вмешаться. Он должен вмешаться. Но ноги как будто вросли в пол, руки слишком слабые, голос застрял в горле.

Отец обрушивает ладонь на лицо матери. Глухой звук удара, от которого у меня внутри всё сжимается. Женщина пошатывается, хватается за стену.

Дима вздрагивает. Его дыхание сбивается. Он ненавидит себя за то, что стоит и ничего не делает.

– Нет… – Он всхлипывает, но отец не слышит.

Мальчик делает рывок вперёд, но в ту же секунду его взгляд пересекается со взглядом отца.

Отец поворачивается к нему.

Всё. Это конец.

Маленький Дима замирает, приглушённо всхлипывая. Его тело рефлекторно сжимается, он ощущает, как по спине ползёт холод. Он знает, что отец сейчас шагнёт к нему, схватит за воротник, встряхнёт…

Но этого не происходит.

Отец его не видит.

Как будто Дима призрак. Он машет рукой, кричит, но родители даже не оборачиваются. Он здесь. Он всё чувствует, всё слышит, но не может изменить ничего.

Он не просто слаб, он бесплотен.

И этот ужас – быть бессильным, быть никем – пронзает его сильнее, чем любой удар.

Я резко выныриваю из кошмара.

Дима всё ещё держит меня за плечи. Его дыхание сбивается, губы дрожат. Он не осознаёт, что только что показал мне.

Я же смотрю на него, и понимаю.

Вот почему он всегда должен быть сильнее. Почему не терпит поражений, почему терпеть не может свою беспомощность. Почему он борется за меня так, как тогда не смог бороться за свою мать.

И почему он не может принять, что уже проиграл.

Я всё ещё там.

В комнате, где шестилетний мальчик не мог защитить свою мать. Где он кричал, а его никто не слышал. Где он отчаянно пытался быть сильным, но оставался никем.

Я вижу его иначе.

Но Дима тоже видит меня.

Он смотрит так, как будто я разбила что-то хрупкое, что-то, что он прятал глубже всего. Его руки дрожат. Его дыхание сбивается.

А потом он отшатывается.

– Зачем, Варя? – его голос тихий, будто кто-то сжал ему горло. – Зачем ты так со мной?

Что?

Я моргаю. Передо мной всё ещё Дима Лукьянов, мой напарник, мой соперник, мой друг, мой… Кто? Он другой. Уязвимый.

И только теперь я вижу его глаза.

В них стоят слёзы.

Настоящие.

Никакой бравады, никакого вызова, только боль.

Я хочу сказать что-то, но в горле сухо. Мне даже страшно пошевелиться, вдруг всё это окажется не реальным, вдруг я сейчас скажу хоть слово, и он разобьётся.

Но он уже разбит.

Дима резко разворачивается и уходит.

Просто покидает мой сюжет.

Я остаюсь одна в чёрно-белом мире, в саду, который давно перестал быть уютным.