Эх, была не была, а у меня минутка саморекламы

Для меня почти невыполнимая задача привлекать внимание к тому, что я делаю. Это представляется мне таким же жутким, как идея спеть в людном месте. К примеру, выйти на Красную площадь и затянуть что-нибудь эдакое. Голос у меня дурной и добром это не кончится ни для меня, ни для туристов. Подозреваю, добром это не кончится, даже если местом своего «творчества» я изберу лес. 

И все же иногда я делаю над собой усилие и выхожу к людям. Уже прошло довольно много времени, с того дня, как я осмелела и начала заглядывать на Продаман, выкладывая там свою историю. Меня пока никто не съел, а потому я распоясалась настолько, что пошла дальше, и теперь делаю первую попытку саморекламы. Трепещите!

Итак, разыскиваются странные и добрые читательницы для не менее странной сказки, где сказочник похищает людей, прячет следы и оставляет знаки, поклоняется воде и нередко путается в показаниях. Здесь есть бесконечный коридор, двери, дом, озеро без отражений и его верные слуги, а еще тайна, которую я рассчитываю раскрыть лишь в конце. История уже получается длинной и порой открывает себя с печальной стороны. И все же я надеюсь, сказка останется сказкой. Романтичной такой сказкой, как бы сам сказочник не стыдился своей тяги к романтике.

Ну и фрагмент, где, собственно, описывается начало похищения, которое так и не состоялось. Хотя… Тут сочинитель хитрит и, как и было обещано, путается в показаниях.

***

Пришлые артисты не спешили начинать представление. Они молча и очень внимательно рассматривали своих зрителей, что выглядело более чем дико. Точно это и не музыканты вовсе, а охотники, чья добыча – взгляды людей. И когда злополучная жертва, которая и не думала сопротивляться, попадала в силки черных глаз незнакомцев, то ее изучали методично, со всем тщанием. «Будто прикидывают – съесть нас сейчас или еще подождать», – с удивившим его самого равнодушием подумал Рой и вздрогнул – взгляд гитариста остановился на нем. Это воспринялось мальчиком так, словно расстояние, разделявшее их, исчезло, и музыкант подошел к нему настолько близко, что они смогли увидеть лица друг друга во всех подробностях, чего, конечно, не было, ибо мужчина оставался на месте. Несколько долгих секунд черные глаза удерживали в плену небесно-голубые. За эти мгновения у мальчика появилось чувство, что вместе с музыкантом к нему гигантской волной придвинулся кто-то невероятно огромный. Быть может, самый настоящий великан. И для этого великана он, Ройстлен Макгрейн даже не букашка, не пылинка или давно угасший звук мимолетного эха – его попросту не существует. Не может существовать! А между тем великан не только его заметил, но оказывается, Рой со всеми своими потрохами да издерганным сердцем ему интересен и важен. Это Рой-то важен? Вечно больной и неуклюжий задохлик? А великан смотрел и смотрел, и с каждой секундой мальчику чудилось, что это существо знает наверняка, откуда Рой пришел, и где находится его родной дом. И этот дом совсем не там, где тревожно выглядывает в окна его любимая мама, и где все еще плачет младший брат. Вот тут-то мальчика и накрыл страх. Даже не страх, а настоящий ужас. Он холодом прострелил от макушки до самых пяток, пригвоздив к месту. И все исчезло: великан оставил Роя, да и охотник отправился за новой жертвой, напоследок еще раз мазнув по нему взглядом. Бежать, надо бежать! – но Рой не мог шелохнуться, а на сцене уже началось движение.

Женщина в бордовом платье мягко постучала гитариста по плечу, привлекая к себе его внимание, и когда тот повернул к ней голову, она склонилась и что-то шепнула ему на ухо. Мужчина кивнул, и незнакомка плавно отступила на шаг. Она вскинула подбородок и подняла руку. В следующий миг жарким пламенем взметнулся подол ее платья, да по темным доскам сцены весело и зло переступили каблучки. В поднятой руке гордячки что-то бархатно щелкнуло, и представление началось. Заданный незнакомкой ритм подхватили барабаны. Их прерывающиеся голоса нарастали и нарастали, пока к ним не присоединилась песня. Самая настоящая песня – прекрасная и страшная, веселая и грустная. В ней слились неуловимый чистый ветер да всепрощающая любовь. В ней ожили дальние страны и морской простор. Кому она принадлежала? Кажется, двум мужским и одному женскому голосам. Но все это было уже неважно, потому как пространство снова сыграло с Роем злую шутку. Окружающие его люди исчезли, растворились и стены, а вокруг себя мальчик увидел лишь бесконечную водную гладь да ночное небо, где подобно световым кристаллам на столах сияли россыпи звезд. Здесь не было ничего постоянного прочного – одни лишь волны без надежды на сушу, и единственное на что он мог хоть как-то опереться – это слова песни да перебор гитарных струн. И вдруг они замолчали. Вот просто взяли да и остановились на полдороги. Какое им было дело до того, что разверзлась тишина, а Рой ухнул прямо в воду и... очнулся, обнаружив себя все в той же таверне. Однако тишина длилась недолго, потому, как последний, самый старший из музыкантов поднес к губам свой инструмент, и полился ни на что не похожий звук. И Рой знал точно, знал наверняка, что так плачет душа, и не чья-нибудь, а его собственная, тоскующая о недавней способности ходить по воде.

Как долго это продолжалось, мальчик не понял. Он пришел в себя, когда отец ласково погладил его по голове; Грегори со стуком поставил опустевшую кружку; а подавальщик с прилизанными сальными волосами и хитрыми глазками, отчего-то слегка поклонившись, забрал световой кристалл у них со стола.

 – Подожди меня, я перекинусь парой слов с Димом, и пойдем. Мама уже, наверное, вовсю волнуется, – сказал Рою Кадор и как ни в чем не бывало устремился к владельцу таверны, что стоял у широкой дубовой стойки, перекинув через плечо белоснежное полотенце, и с весьма сосредоточенным видом рассматривал бутыль, наполовину заполненную кроваво-алым вином.

Рой моргнул, ничего не понимая, и посмотрел на сцену. Она оказалась пуста и равнодушна, словно там вообще никто и никогда не выступал. Мальчик окинул взглядом залу – музыкантов нигде не было, а люди вели себя, как обычно: гудели голоса, в которых бисером мелькали чувства и грохотом смех да отборная брань споров; к потолку поднимался сизый дым курительных трубок; а подавальщики бодро разносили все новые и новые кружки с вином и пивом.

Сказка тут: https://author.today/work/61023