Свет на безвременье. Время зажигать!

На просторах АТ гуляет флешмоб о фонарях, который зажгла Илэри. А у меня, так уж совпало, есть рассказ, написанный как раз от лица фонаря. Рассказ этот открывает прошлогодний райтоберский сборник "Однажды - значит никогда", который, по большому счету, получился гораздо более теплым и жизнеутверждающим, чем мои остальные сборники. Ниже будет маленький отрывок из этого рассказа, а весь его можно почитать здесь: "Секреты старого фонаря в мрачном закоулке".

Было уже далеко за полночь, когда в круг моего света вошла молодая женщина. Ее лицо было изможденным, а в глазах плескалась беспроглядная бездна. Мне даже показалось, что мой свет на мгновение померк от тьмы, которая окутывала женщину. Остановившись прямо у моего столба, она опустила на землю маленькую девочку лет двух-двух с половиной.

— Сиди здесь и никуда не уходи, — строго приказала женщина, усаживая ребенка на выступ у моих ног.

Распрямив спину, она огляделась по сторонам. Улица казалась безлюдной, но первое впечатление могло быть обманчивым: даже я не мог поручиться, что в подворотне ее не ожидала опасность.

— Мама, ты быстро-быстро придешь? — спросила девочка, запрокинув маленькую головку и глядя на мать снизу вверх.

Женщина опустила взгляд, вглядываясь в личико дочери, как будто искала там подтверждение собственным мыслям, потом обронила холодно:

— Да, я скоро приду.

Наконец, она отвела взгляд в сторону и, развернувшись, скрылась в темноте. Ее легкие, торопливые шаги свидетельствовали о том, что она, наконец, избавилась от груза, который висел на ее шее, подобно мельничному жернову. Неужели этот маленький ребенок мог быть причиной страданий женщины, что она была готова избавиться от него, даже таким чудовищным образом? Я был абсолютно уверен в том, что она бросила ребенка, я слишком многое осветил на своем веку, чтобы не сомневаться в этом.

Мы с девочкой остались одни. Моя лампа маячила в ночи, освещая ее белую макушку, старенькое заношенное платьице с чужого плеча и маленькие пальчики, которыми она водила по булыжникам прямо перед собой. Увы, я мог только светить и безмолвно наблюдать за происходящим. Я не смог бы прогнать бездомных собак, которые напали бы на нее, я не смог бы защитить ее от голодных крыс, готовых впиться своими острыми зубами во все, что можно принять за еду, я не смог бы позвать жандарма, если бы ребенка захотели обидеть бродяжки или собиратели живого товара из Двора Чудес…

Прошло десять минут, двадцать, полчаса. Девочка смирно сидела, то пеленая свои ручки в подол и укачивая их, то рассматривая узоры на моем кованом столбе, то глядя прямо вверх, на мошек, пляшущих и сгорающих в огне моего единственного глаза. Она тихо и безропотно ждала маму, ведь та приказала ей сидеть и ждать.

Наконец, в ее головке что-то сложилось. Может быть, она и не поняла, что ее бросили, лишь тень предательства коснулась ее своим крылом, а может, ей, наконец, стало страшно одной посреди безмолвной ночи и темноты. Видимо, она и в собственной семье не купалась в любви и заботе, потому так долго смогла продержаться.

— Мама, — неуверенно и осторожно позвала девочка.