Чужая маска

Продолжаем участвовать в марафоне "Отрывабрь" (https://author.today/post/728233). Тема двадцатого дня - "Чужая маска". Демон-Лис такие вещи любит, это уж точно, и вариантов, какую сцену использовать, было немало. 

Но я решил, что нам не помешает немного легкой эротики) 

Для полной картины пропустим длинный диалог. 

И да, маленькая культурная деталь, не упомянутая в тексте. Шуфэй - это не имя. "Императорская наложница Шуфэй" - один из четырех высших титулов в гаремах китайских императоров. 

Здания Шести Министерств располагались внешним кольцом на окраине дворцового комплекса, — фактического города внутри города. В сердце же его находились дворцы членов императорской семьи; помимо них самих, ходить туда свободно дозволялось лишь чиновникам третьего и выше рангов, дворцовым служанкам, евнухам и имперским стражам.

Сейчас, следуя за евнухом вглубь дворцового комплекса, Мао Ичэнь с любопытством оглядывался. Для городских условий здесь было как-то даже непривычно зелено; многочисленные ухоженные сады разделяли территорию различных дворцов; ажурные мостики пересекали каналы, в которых плескалась рыба. Все было сделано для того, чтобы обитатели дворцов не видели друг друга и поменьше пересекались, — что намекало знающему человеку на давно известный факт.

Правящая семья — это тот еще серпентарий.

Молча, незаметно Мао Ичэнь запоминал дорогу к дворцу второго принца. Также он считал время между проходами патрулей имперской стражи, отметив про себя их шаблонность.

Лишь один раз Демон-Лис не удержался и спросил:

— А что вон там, в той стороне?

Проследив его взгляд, дворцовый евнух безразлично бросил:

— Там гарем Его Величества. Дворцы жен и наложниц. Чиновник Цзянь, прошу вас не задавать праздных вопросов. Это неуместно.

— Прошу меня простить. Я издалека, и для меня многое здесь непривычно.

И видя, как презрительно скривил губы его провожатый, только что вслух не сказавший «провинция», Демон-Лис мстительно подумал, что не будет с ним деликатен.

<...>

В молчании Мао Ичэнь покидал Восточный Дворец. Евнух, сопровождавший его обратно в Ведомство Исполнения Наказаний, был все тем же, который привел его сюда, и на секунду Демон-Лис даже обрадовался этому.

Он предпочитал выполнять свои обещания.

Патруль имперских стражей. Десять секунд, и он скроется за поворотом. Шевельнулись под полой халата два белоснежных лисьих хвоста, когда Демон-Лис использовал чары иллюзий.

— Что там такое? — спросил евнух, краем глаза заметив золотистый отблеск в канале. Обернулся он, почти перегнувшись через перила моста.

И успел лишь выдохнуть, когда один точный удар по акупунктурным точкам вырубил его сознание.

В этот солнечный день императорская наложница Шуфэй имела все основания для довольства жизнью и собственной прозорливостью. Пока три другие наложницы высшего ранга раздумывали о том, как им укрепить свое положение в сложившейся ситуации, она, как самая дальновидная, уже сделала свой ход.

Когда-то всех их отбирали за красоту; лишь первые красавицы Великой Вэй были достойны войти в императорский гарем. Но красота увядает, да и Император, хоть и не принято было о том говорить, в преклонных летах терял мужскую силу. Все меньше подвержен он был зову плоти, — но вместе с тем все больше ценил знаки верности и надежности.

Наложница Шуфэй знала, на что делать ставку. Сын министра Цзюй раструбил о своем невиданном подарке Императору на всю столицу, — а потом потерял его. И ведь не сказать чтобы Его Величеству так нужен был лисий хвост; однако слухи, сплетни и людская молва превратили его в символ.

Символ унижения короны по вине негодных служащих.

Это было печально для Великой Вэй, — но вместе с тем это открывало любопытные возможности для тех, кто желал завоевать благосклонность Императора. В тот же день, как неизвестные ограбили поместье Цзюй, императорская наложница Шуфэй отправила в город свою самую верную служанку с простым приказом: за любые деньги раздобыть точно такой же хвост.

Как раз в это утро служанка вернулась с добычей. Забавно, но нашедший хвост крестьянин даже не подозревал о его истинной ценности. Он продал трофей всего за пару таэлей серебра, — сущие гроши по меркам императорской семьи.

Если бы знал, сколь высокие лица им интересуются, наверняка бы запросил цену в золоте.

Разумеется, наложница Шуфэй не собиралась объявлять о своей находке. Только хвастливый юнец вроде Цзюй Юаня стал бы рисковать поражением ради пяти минут славы. Нет, она спрячет трофей в собственных покоях. Выждет подходящего момента.

И только тогда преподнесет его Императору.

Дворцовый евнух с поклоном подал ей деликатесы, и на мгновение наложница Шуфэй нахмурилась, глядя на его лицо. Ей смутно припомнилось, что однажды она видела этого человека в свите второго принца Даомина. Когда это его успели перевести в её свиту?..

— Отведай, — коротко приказала женщина.

Сомнительно, конечно, чтобы пасынок решил отравить её: Даомин не останавливался перед жестокостью и даже в детстве не испытывал жалости к кому-либо, но вместе с тем был осторожен и предпочитал не совершать непродуманных авантюр.

Но почему-то же его евнух оказался тем, кто подавал ей еду.

— Госпожа, я не смею.

Странно звучал его голос для евнуха. Низкий, глубокий, бархатный.

Мужской.

«Наверное, его оскопили уже во взрослом возрасте», — подумала женщина.

Вслух же сказала:

— Отведай то, что ты мне принес. Или я прикажу забить тебя до смерти.

Слуга дрогнул и поспешил взять с подноса османтусовое пирожное. Невозмутимо жуя слишком изысканное для него лакомство, он смотрел на хозяйку немигающим взглядом.

И под этим взглядом наложница Шуфэй вдруг почувствовала себя неловко.

«Не смотрят так евнухи», — мелькнула странная мысль.

Следующая мысль оказалась еще более странной:

«Я ведь еще не старуха! Мне тридцать шесть! И я все еще одна из первых красавиц двора!»

Только кто увидит её красоту — здесь, в гареме, куда вход открыт лишь служанкам и евнухам? Император, которому с каждым годом было все больше на нее плевать?

— Госпожа, вы желаете чего-нибудь еще? — спросил странный евнух.

На мгновение наложница Шуфэй заколебалась, затем осторожность вновь напомнила о себе.

— Как давно ты служишь в моей свите? — спросила она.

Евнух поклонился:

— Госпожа, я лишь сегодня впервые вошел в ваш дворец. Его Величество отдал приказ о моем назначении несколько дней назад. До вас я подчинялся приказам Его Высочества принца Даомина.

«Продолжай говорить, неважно что», — едва не сказала она.

Прежде наложница Шуфэй и не думала о том, как соскучилась по звукам мужского голоса. Не надтреснутого голоса Его Величества, не высоких голосов евнухов и даже не вкрадчивого голоса принца.

— Полагаю, что на службе Его Высочеству я мало что смог сделать полезного, — повинился евнух, — И Его Величество счел, что на ином назначении моим талантам найдется лучшее применение.

— И что же у тебя за таланты? — спросила женщина.

Странный евнух лукаво улыбнулся:

— Госпожа, позвольте сделать вам массаж. Вы можете не сомневаться, что в этом деле мое мастерство далеко превосходит навыки любого из ваших слуг.

Императорская наложница чуть нахмурилась. Подобная дерзость не должна была остаться без ответа:

— Ты нагл и самоуверен! Не боишься, что за свое высокомерие лишишься головы?

Евнух поклонился в мнимой покорности, но только что-то в нем чувствовалось такое…

Не держатся так евнухи.

— Вы можете сами убедиться, госпожа. Мои слова — не хвастовство. Это лишь констатация факта.

Чуть помедлив, наложница Шуфэй кивнула. Жестом позволила она слуге показать свое искусство.

Объяснив это себе тем, что поймав его на лжи, она накажет его за самоуверенность.

Сильные мужские пальцы проминали напряженные мышцы. Несмотря на юные годы, евнух прикасался к ней уверенно. Знающе. Как будто играл давно знакомую мелодию на струнах её тела.

Все ее естество отозвалось на умелые касания, так что на какое-то мгновение императорская наложница даже подумала, что это может быть даже неприлично.

«Это евнух», — напомнила себе она, — «Ничего неприличного он сделать не может в принципе»

В конце концов, разве не потому были евнухи единственными из мужчин, кому было позволено входить в императорский гарем?

А странный слуга продолжал творить свою магию. Он касался лишь ее плеч и не заходил дальше, — но и этого было достаточно, чтобы в прикосновениях хотелось раствориться.

Раствориться в чувствах, что не знала с тех забытых лет, когда Император был молод и страстен.

«Это евнух», — напомнила себе наложница Шуфэй и к собственному удивлению добавила:

«Как жаль, что это евнух!»

Она уже не думала ни о чем. Ни о подозрениях. Ни о приличиях. Казалось, ничего для нее не имело значения, кроме забытых чувств, что пробуждали в ней осторожные прикосновения.

И именно поэтому не заметила она момента, когда посреди массажа лже-евнух слегка надавил на акупунктурную точку.

И наложница Шуфэй погрузилась в сон.

— Господин евнух! Вы в порядке?!

Его провожатый медленно открыл глаза. Последствия оглушающего удара как раз начинали сходить на нет, но как Ичэнь знал по опыту, ясность восприятия возвращалась гораздо позже.

— Что… Что произошло? — слабым голосом спросил евнух, пытаясь понять, где находится.

— Вам вдруг стало плохо прямо посреди дороги, — сообщил Ичэнь, — Я оттащил вас в тень.

Точнее, в кусты, которых не было видно с маршрута прохода имперских стражей. Там евнух мог спокойно отлежаться, пока его точная копия навещала императорский гарем.

Следуя неслышимому смертным зову — зову частицы лисьей силы, что жаждала воссоединиться со своим хозяином.

— Сколько я был без сознания? — спросил слуга.

— Около часа.

На самом деле, ровно час. Именно столько длились последствия удара, которым Ичэнь вырубил и евнуха, и императорскую наложницу.

Наложницу, что думала, что может утаить то, что принадлежит ему.

(с) "Остывший пепел прорастает цветами вишни" https://author.today/work/484968