Зачем мне это знать?

Катаюсь по поселку, никого не трогаю. Аптека с лекарствами для маман в одном углу, ПВЗ в другом, сало для синичек в третьем. Уже выхожу на финишную прямую, и вижу, как по улице идет женщина, лет эдак пятидесяти с плюсом. Идет уверенно, но в моменте на нее из придорожного бурьяна выскакивает крупная собака. Ну из тех, что по мнению местных вполне могут бегать на самовыгуле. Без намордника. А граждан и школьников кусают чисто из любви к играм. И вот женщина в ужасе от этой собаки отбивается, а собака, почуяв слабую жертву становится только более напористой.

Не сказать, чтобы даму было прямо жаль. Когда живешь в этом месте, где все немножко странно относятся к законам общежития, постепенно адаптируешься. Бабушки носят с собой палки для скандинавской ходьбы, совсем не для полезного кардио… Но картина неравной схватки разворачивается и набирает обороты. Машины едут мимо дамы, а мне к ней не по пути от слова совсем, но я же за справедливость. И вот я паркуюсь около них, отгоняю псину одним из своих способов, а спасенная смотрит на меня с надеждой. Травм у нее нет, собака ей досталась не тренированная на убийство, поэтому у нее разорван плащ, сумка, которой она отбивалась, и вроде бы укусов по телу не заметно.

Надежда у нее простая, ее нужно подвезти. Но я-то помню, что не все готовы сесть в чужую машину, с учетом того, что выгляжу я как человек, который вчера вернулся откуда-то из мест боевых действий. Это конечно режет большую часть незадачливых желающих познакомиться, но в глазах женщин вызывает подозрения. И вот она молчит, и я молчу, но не выдерживаю:

- Мне нужно наверх, могу забросить в те края.

- Да я до Монетки дойду, собака же ушла? А там меня кто-нибудь подберет – она вроде отказывается, только руки ее трясутся, а сама она смотрит в злосчастный бурьян.

- Садитесь, у меня дела практически закончились, довезу.

Она садится, называет адрес в противоположном от моего личного маршрута направления, но вроде как я уже согласилась и вот мы едем. Какое-то время она молчит. Но потом ее прорывает.

- Я хожу по домам, полы мою. 11 000 в месяц, и я буду приходить убираться в любой дом на 200-300 метров, три раза в неделю. Раз вы меня спасли и продолжаете помогать, то я и вам могу помыть полы. Бесплатно.

- Спасибо, но я пока сама справляюсь. Мне от вас ничего не надо, Всевышний наказывал помогать людям безвозмездно.

- Давайте я вам деньги на карту переведу!

- Давайте вы просто не будете отвлекать меня от дороги. Чистый лед на этом участке.

Какое-то время она молчит и смотрит в окно, но вдруг оживает.

- Ой, а вы знаете, что в этом доме недавно произошло двойное убийство? – не ожидая ответа, она продолжает. – Там жила молодая семья, программист, его жена и четырехлетний ребенок. А он ее приревновал и зарезал, а потом самоубился. И все на глазах у ребенка. А они же баню недавно справили и даже помыться не успели в ней.

- Удивительное количество подробностей.

- А меня и еще одну женщину вызвали дом отмывать. А вы знаете, как тяжело кровь отмывать от ламината?

Я много чего знаю, но, если тебе расскажу ты на ходу сиганешь из машины, и я молчу.

- А в этом доме муж жену бьет, он верующий и им мула рассказывал, что нужно в профилактических целях бить. Он и меня хотел, но я ушла от них. А здесь наркоман живет. Но он когда «готовый», добрым становится. А тут…

И вот за пятнадцать минут мне вывешивают все грязное белье поселка, в подробностях, с адресами, именами и другой личной информацией ее клиентов. Я веду машину и не понимаю, на кой мне весь этот мрак. Но наконец, мы доезжаем до ее перекрестка, женщина поворачивается и изрекает:

- Ну вот, от денег вы отказались, я и поделилась самым ценным. Информацией. Теперь вы знаете с кем живете. Если что, тот дом мой, надумаете про полы обращайтесь! – она показывает на старенький домик, оставшийся от коренных жителей поселка, до того как его захватили мы, коттеджники.