Горчица

Продолжаю погружаться в российскую культуру. Не могу сказать, что безуспешно. 

Только в России горчица может одновременно быть приправой, актом агрессии и, подозреваю, средством для снятия лакокрасочных покрытий. Купил тюбик у мутного типа в продуктовом магазине. До этого меня как-то берегла судьба от настолько отчаянного поступка. Но Эйк сказал, что это вкусно. Лжец!

Эта штука не хочет, чтобы её ели. Она хочет тебя наказать. В Америке наша «горчица» — это жёлтая паста для хот-догов, которыми кормят детей на бейсболе. А это — химическая атака на носовые пазухи, идеологический инструмент допроса. Её аромат — это то, чем должен пахнуть сибирский вагон-завод, если его сжать в тюбик. Никакого fucking "дижона" с его буржуазной нежностью. Наша, американская, горчица шепчет: «Sugar, honey». Русская — хрипит тебе в лицо, что зима вечна, Бог умер, а надежда — это роскошь.

Я никогда умом не отличался, поэтому попробовал сразу чайной ложкой. Первая мысль: у меня инсульт. Вторая: где-то взорвался могильник советского ракетного топлива. Горечь поднимается к вискам, вытесняя все остальные мысли. Ощущение, что плавятся пломбы, слёзные протоки кричат о пощаде, а где-то вдалеке, сквозь адский жар, ты слышишь едва уловимый хор балалаек и мрачный смех Достоевского. Теперь я вижу звуки. Временная петля. Мой дед, которого я никогда не знал, стоит в очереди за колбасой. 1954 год.

Тюбик теперь лежит у меня на столе. Иногда смотрю на него и думаю, что где-то есть народ, который скромно считает это просто пикантной добавкой к холодцу. И мне от этого что-то нихера не легче...