Новая злая фантастика
Автор: Владимир Титов— ...Передохнём? — спросил я, когда мы вышли на опушку.
Яромир кивнул и от души треснул палицей по поваленному дереву. Дерево вздрогнуло, на землю посыпались кусочки коры, но из щелей и трещин в стволе никто не показался. Значит, можно садиться.
В здешних лесах не принято плюхаться на поваленные деревья, как на скамейки в парке, даже если они с виду необитаемые.
В прошлый раз мы вот так спугнули чёрно-красную змейку, а ещё нам довелось расшевелить муравейник. Змейка — та просто скользнула молнией в траву, а муравьи, когда их дом содрогнулся от удара палицей, высыпали грозно шуршащей тучей, и мы поспешили удалиться.
Но эту колоду ещё никто не обжил.
Выждав минуту, мы сели на дерево, достали по шипастому киви, разрезали и принялись есть. Впереди, в сотне шагов, возвышался шпиль, к которому мы шли уже пятый день.
Да, мы немного ошиблись, оценивая расстояние на видеозаписи. К тому же километр по воздуху может превратиться в три или пять на земле, особенно — когда идёшь по джунглям.
Но вот мы у цели — а спешить отчего-то не хотелось.
— Яромир, ты слыхал про такой вывих мозга — «депрессия достижения»? — спросил я. — Вот смотри. До шпиля — доплюнуть, а мы, вместо того, чтобы бежать к нему сломя голову, сидим тут и кушаем. И идти к нему не хочется. Потому что понимаем: дошли — и всё, приключение закончилось…
— Чушь, — ответил поляк. — Депрессия тут не причём. Просто ты боишься к нему подходить. И я тебя понимаю, потому что тоже боюсь. Это ведь не ктулху с пищеварительными тентаклями, не цмок в пять метров длиной и не stado zębatych żab z morza. Тут высокие технологии, их троглодитской дубиной не прошибёшь. Смотри, этот чёртов шпиль стоит невредимым посреди джунглей, а вокруг нет ничего похожего на ограду.
— Значит, ограда есть, но невидимая.
— Так. И при этом надёжная, как гравитация.
Некоторое время мы сидели молча, выедая пряную кисло-сладкую мякоть и созерцая шпиль.
— Интересно, что же всё-таки там… — задумчиво проговорил поляк. — Не верю, что там нет защиты.
— Ну… Если бы это был старый добрый фантастический роман, вокруг шпиля было бы силовое поле. Оно бы просто отбросило нас в сторону. Нежно и деликатно.
— Может быть. Но у нас тут новая злая фантастика. Как думаешь, что они приготовили? Какой-нибудь мощный электромагнитный импульс, который форматирует мозги до заводских настроек? Или лазерные пушки с датчиками движения?
— Вот это вряд ли, — сказал я. — Смотри!..
По холму бежала пара экрази — хищных зверей, похожих на русских борзых, но чуть поменьше и похлипче, с короткой серо-бурой шерстью. У самца, который был в полтора раза больше самки, вокруг шеи был «воротник» из длинной редкой светлой шерсти, такой же гребень тянулся вдоль хребта до середины гибкой горбатой спины. Экрази подбежали к шпилю и принялись увлечённо обнюхивать. Затем самец совершенно по-собачьи задрал на шпиль заднюю лапу. Сделав это важное дело, он потрусил прочь, его благоверная поспешила следом.
Они беспрепятственно покинули холм. Охранная система загадочного объекта не пришибла их миллионовольтным разрядом, не отравила ипритом.
— Если тут есть датчики, они реагируют только на крупные объекты, — рассудил Яромир.
— Или — на прямоходящие, — добавил я.
— Не знаю, как ты, а я не хочу подползать к братьям по разуму на карачках, — сказал поляк. — Ладно, — он поднялся и подхватил палицу. — Идём. Надо, наконец, узнать, что это такое…
* * *
Идеально ровный шпиль с маленьким шариком на конце гордо возвышался в математически выверенной высшей точке холма.
— Смотри по сторонам, — говорил Яромир. — Тут могут быть камеры, датчики, провода… Не всё же заховали под землю.
— Ты мыслишь, как человек двадцать первого века, — ответил я. — А этот шпиль могли поставить люди, чья цивилизация старше нашей лет на пятьсот. Для них провода — всё равно что для нас паровоз или фитильная пищаль. А может, они вообще не люди, — добавил я. — Какие-нибудь разумные головоногие.
— Ну, с разумными осьминожками мы вряд ли договоримся, — заметил Яромир.
Шпиль, который всю дорогу маячил впереди, высился перед нами. Огромный, безукоризненно ровный, сияющий, он олицетворял превосходство разума над дикостью…
А потом я подошёл поближе, присмотрелся и рухнул на землю.
(из цикла Троелуние)