грубое сватовство

...завершилось, выкладка миллионника закончена.

Герой наворотил знатно, развлекся красиво, от трепетного юноши "Прав наследства" через "Короля холмов" дорос до хищной, опасной твари, с которой стоит считаться во избежание неприятностей - но даже и в этом случае при контакте с ним неприятности гарантированы. Но до подлинного Хепберна - весь в дедушку - ему зреть еще лет десять, и это будут очень горькие десять лет, и для него самого, и для окружающих. Но это все - в четвертом томе, а пока канцлер Шотландии кардинал Битон зарубился с лордом-адмиралом Шотландии графом Босуэллом, и вот что из этого вышло.

Март 1546 года, Бурый волк Аргайл только-только подписал на Мэлле контракт о третьем браке с какой-то там дочерью Маклина.

лобовое столкновение

Шотландия, Эдинбург, Холируд, март 1546

Но порядочным обществом рейдеров Босуэллу долго утешаться не пришлось, ибо кардинал принял меры, и в начале весны Босуэлл был зван повесткой от Аррана в Холируд, где ждал его отнюдь не регент, а именно канцлер — Джеймс Гамильтон предпочел не участвовать в том, что сулило ему хлопоты, хотя, судя по теням на ширмой, установленной в нише зала, оставался сторонним наблюдателем. Дэвид Битон, сидя спиной к огню, рассматривал стоящего напротив него высокого, сурового мужчину в черном, который не только удерживал его пленника, не только не подчинялся приказам королевы, но также имел дерзость явиться по вызову регента — хотя ничто в его предыдущей придворной карьере не давало повода к такому легкомыслию. Ведь наверняка знал же, чем закончится эта их встреча… откуда в этом мерзавце столько наглости?

Кардинал обставил встречу кулуарно, почти келейно, словно для дружеской беседы – в холле Холируда были они вдвоем, не считая слуг. Первое слабое солнце марта засвечивало в высокие проемы стрельчатых окон, Белокурый не слишком любил месяц март, уже запечатлевшийся в его памяти одним покаянием в несуществующих грехах, и теперь равнодушно молчал, покуда клерк кардинала нудно, постатейно перечислял  вины Чародейского графа перед престолом, и также рассматривал противника — холодно, трезво, оценивающе. Больше всего сейчас Босуэлл сожалел про себя о том, что ведь Лесли, тупорылый, как всякий горец, будет несколько месяцев ждать правосудия от королевы и регента, прежде чем отправиться прямо в Сент-Эндрюс. А ведь это избавило бы его, Патрика Хепберна, от стольких хлопот... и момент канцлером был выбран удачно — все его союзники пропадали вдали от двора, а поблизости паслись только плотоядные кровнички.

Осмелится ли канцлер бросить вызов ему, человеку, чья власть теперь простирается от Бервика до Бьюкасла... почему ж нет? Самодовольство Дэвида Битона в последние годы росло, подобно пузырю зловонного смрада в трясине. Судя по тому, что ставится ему в вину, кардинал твердо решил или сломать его, или избавиться окончательно. Что ж, это мы поглядим… Битон долго, довольно долго следил за ним, оказывается. По адмиралтейству были собраны жалобы купцов, недовольных невниманием к их нуждам — в противовес покровительству пиратам, сюда же присовокупили письма Матиаса Стрика, как посла Марии Венгерской о том же, здесь были свидетельства Джона Хоума как Лейтенанта Трех Марок о том, как Босуэлл не вышел на поле боя за королеву, здесь же Патрик Грей давал показания о сношениях Босуэлла с англичанами в Бервике два года назад — и поди докажи, что ни самого Грея, ни слуг его при том случае не было. Здесь скрупулезно были подсчитаны его доходы с земель до полупенни — с требованием пояснить, на какие средства граф Босуэлл содержит свои рейдерские партии… если не вступил в бонд с Тюдором. Здесь была указана и его лояльность к «согласным», как шерифа Бервикшира. 

В светлом зале, залитом лучами весеннего солнца, клерк кардинала Битона замолчал — немного растерянно, ибо обвинение происходило в полной тишине, без единого возражения. В заключение Патрик Хепберн кивнул, словно прочитанное клерком его устроило, хотя и не заинтересовало. А после он спросил ровно то же, что и у королевы ранее:

– И это всё?

Удивился даже Дэвид Битон. 

Слава Богу, они с Босуэллом знакомы последние двадцать лет, однако подобной наглости не предполагал и он.

– А вам, граф, недостаточно?

– И что вы предполагаете делать со всем этим? – спросил Босуэлл с той изысканной небрежностью, какая и вообще отличала его стиль речи, так, словно они оба с кардиналом были судьями, а не он сам находился под обвинением.

Какая мирная сцена, в обратном зеркальном отражении к той, когда они повидались перед коронацией маленькой принцессы Стюарт. Битон уже тогда держал его во врагах, но надел маску друга. То же лицо на нем было приклеено и теперь — все еще, по привычке:

– Я предлагаю перемирие, граф, – отвечал архиепископ Сент-Эндрюсский. – В память ваших прошлых заслуг и пользы, которую вы можете принести престолу в дальнейшем, я обращаюсь к вам, Патрик Хепберн, с пастырским увещеванием — смирите свою гордыню. Покайтесь в грехах, но не словом, а делом. Начните с малого, и путь добродетели снова будет открыт вам, как прежде.

Если чего и не любил Патрик Хепберн сильно, до тошноты и изжоги, так это церковной риторики, и даже родство с двумя епископами его с нею не примирило. 

– Вы сильно виноваты перед Ее величеством, но, право, я готов посредничать, если отважитесь хоть бы на малый жест смирения… Отдайте Джорджа Уишарта.

Какое сладкое предложение! Все вины и грехи за одного паршивого кальвиниста. Сильно же боится этого рыжего молодчика всесильный кардинал Битон.

– Вы сами понимаете, граф, что я могу взять его силой, если пожелаю, из ваших рук, но мне важна добрая воля. Уишарт так жаждал встречи со мной с клинком в руке, поглядим, вдохновит ли его из вооружения одно лишь слово Божье… доставьте его в Эльфинстон, оттуда он будет отправлен в Сент-Эндрюс.

Понятно, зачем будет отправлен. За тем же, что и Патрик Гамильтон, сожженный возле колледжа Святого Сальватора в том же городе стараниями того же лица. 

– Покажите пример послушания, граф, уступите в малом, тогда я смогу замолвить слово перед королевой и регентом и за другие вины. 

За другие вины? Что-то подобное он уже слышал лет пятнадцать назад. Только не король ныне против него в поединке, а всего лишь канцлер королевства. И сам он — отнюдь не пылкий мальчишка, готовый за верность слову, за жизнь кинсмена отправиться в бессрочное тюремное заключение… Дэвид Битон бил тем же приемом, что Джеймс Стюарт некогда: казалось бы, отдай Хепберн на расправу Уишарта — что ему, в самом деле, этот фанатик-кальвинист? – и королевская власть выпустит Хепберна из полусжатых челюстей… но Босуэлл понимал превосходно, одним Уишартом дело не кончится. Королева, регент, канцлер — каждому есть, что сказать Чародейскому графу теперь. Каждый из этих троих порядком ему обязан — стало быть, каждый постарается уничтожить, лишь бы не платить долгов, не выполнять обещаний. Как только он отдаст Уишарта, это станет для них знаком слабости — и расправа начнется незамедлительно.

Это предчувствие бодрило.

Белокурый шире расставил ноги, чуть наклонил голову вперед, как бойцовый пес, а руки его непроизвольно легли на пояс, ища рукоять даги. Алым, кровяным блеснуло на безымянном пальце левой кольцо, ледяная волна ненависти и ярости шла от него… Из-за ширмы не регент королевства, но сама Мария де Гиз наблюдала, как шея и лицо Босуэлла темнеют от прилива бешеной крови, и тут только – до дрожи по спине – поняла, отчего все так боятся его сатанинского нрава. Белокурый был в самом деле страшен, таким она его себе и представить не могла, даже после их последней ночи любви.

Граф Босуэлл принял бой.

– Я… обещал… ему… убежище, – произнес Патрик медленно, роняя каждое слово, словно каплю расплавленного свинца. – Я дал слово, что ему не причинят вреда. Каждый, кто поднимет теперь руку на Уишарта – будь он сто раз проходимец, каких мало – будет иметь дело со мной.

– Что ж, – молвил Дэвид Битон, – тогда с вами будет иметь дело церковь Святого Петра, дорогой граф. Вас устроит такой оборот дела?

– Понятия до сей поры не имел, что вся Святая церковь — это и есть вы, канцлер. Заблуждение сколь заманчивое, столь и опасное…

Плотные, чисто выбритые щеки Битона вспыхнули румянцем, хотя двусмысленность речи Босуэлла могла равно относиться к ним обоим. 

– Так ваша гордыня ни в чем не терпит ущемления?! Кто не желает склониться, тот будет сломан, Хепберн. Для начала сдайте войскам королевы замок Хейлс — со всем его вооружением и гарнизоном. Это первое. Второе – вы больше не лэрд Лиддесдейл, хватит вам пестовать осиное гнездо налетчиков! Также и дела по адмиралтейству передадите назначенному регентом лицу до Пасхальной недели. И в течение месяца вам надлежит вернуть в государственную казну незаконно удержанные вами доходы с Бервикшира — начиная с тысяча пятьсот тринадцатого года…

Это уже не удар по нему лично, но разорение всей фамилии — пресловутые налоги с Бервика за тридцать пять лет.

Босуэлл засмеялся.

Смех этот был равно неуместен и оскорбителен для кардинала.

– Опять?! Как это мило! А я все гадал, кто же тогда это сочинил, неужели сам покойный король… вы же вот тут сосчитали все в моем кошеле до пенни и даже нашли недостачу, видели ведь, бервикскими деньгами там и не пахнет!

Слишком давно он не бывал искренен — вслух, для всех. Это было — как вскрыть давно гноящуюся рану.

– И это еще не всё… – прямо предупредил его Битон, с трудом удерживаясь от поведения, несвойственного прелату. – Желаете продолжить беседу или одумаетесь?

– А провалитесь-ка вы к дьяволу, кардинал! – отвечал Босуэлл задушевно. – Вам там самое место! Меня не одолел последний-то наш король, не вам, да и не его вдове тягаться со мной!

Ладонь кардинала — крупная рука скорей воина, чем священника — крепко опустилась на подлокотник кресла, клерк Битона присел от зычного голоса господина:

– Вы арестованы, граф, по обвинению в государственной измене! Эй, стража!

Но тут длинный, разбойничий свист сорвался с губ Белокурого, и минуту спустя, сметая охрану у дверей и сами двери – с петель, раздался залп аркебуз, и на рысях прямо в холл влетел авангард его кавалерии с Рональдом Хеем во главе, разбросав кардинальскую стражу, как сухие листья. 

Босуэлл тепло улыбнулся:

– Я слишком давно констебль Эдинбурга, Битон, и  знаю, где гладко провести по городу отряд в  сотню человек.... не становитесь у меня на пути, ежели не желаете залить Хай-стрит кровью по колено. Желаю удачи!

И в одну минуту он был в седле, а мгновенье спустя шайка рейдеров умчалась, как не бывало. 

В холле Холируда стояла тишина, прерываемая стонами покалеченных людей, свежий, влажный ветер так нелюбимого Патриком Хепберном марта тек в разбитые двери.

Кардинал заглянул за ширму узнать, отчего королева не вышла в самый жесткий момент их столкновения, когда зверя еще можно было укротить. А у Марии до полной слабости подкосились ноги – она упала на скамью возле огня, ибо ее била дрожь, и в полной растерянности прошептала:

– Что же мы наделали…

– Как ты успел, Рон?

– Бернс подслушивал под дверью, – честно отвечал лорд Рональд Хей. – Я решил, что если вломлюсь и не на какой-нибудь хлесткой фразе, ты все равно будешь не в обиде.

Восточную и Среднюю Марку Шотландии охватил огонь. Огонь гнева Босуэлла тек широкой волной, поглощая и земли, и жизни. След его отрядов заметала зола сожженных ферм и полей. Он теперь с особым удовольствием сводил счеты с теми, кто прежде стоял у него на пути — и вновь это были земли Далкита, Танталлона, а также земли союзников регента — Максвелла и Ливингстона.  Дэвид Битон вынужден был признать, что с опалой Босуэлла поступил опрометчиво, но простить его не имел уже никакой возможности — ибо слишком многих задел Патрик Хепберн вольно или невольно. Стало быть, оставалось  привести его к покорности силой.

– Остановите этого мерзавца! – бесновался кардинал в малой приемной королевы. – Лорды! Хоть кто-нибудь способен обуздать его или нет?

– Нет, – совершенно искренне отвечал за всех Джордж Гордон Хантли. – И даже я не возьмусь, и не смотрите на меня так. Не потому, что он мне родня, а потому, что думать надо было раньше, ваше преосвященство… мне, к примеру, жить не надоело.

Хантли и Аргайл вернулись с Севера, в очень малой степени усмирив горцев, зато успели ровно к публичному клеймлению Босуэлла. 

– Вам? Ведь он вам – родня!

– Эх, кардинал, – почти с жалостью произнес Джордж Гордон. – Вы так и не поняли Хепбернов – их адская ненависть не щадит ни родных, ни друзей… если уж повезло разозлить.

Полномасштабно читать здесь: https://author.today/work/199950