Полоса отчуждения

Глава 1

Уже рассвело, но солнце так и не появилось. По-прежнему моросил дождь. Александр проснулся от голода, хотелось не только есть, но и пить. Зато одеваться было не нужно, он лежал на койке в одежде, и даже в туфлях. Несколько долгих мгновений не мог понять: где, и кто он сейчас? Сначала представилось, что это студенческое общежитие, потом пришло осознание, что мгновение пробуждения после ночной амнезии - напрасно вернуло его на десять лет назад, и сейчас - он далеко уже не студент.

Он нес ответственность за все. За взаимоотношения в его небольшом коллективе, например. С одной стороны, он пользовался уважением, его пожелания исполняли, даже если это не были приказы. С другой стороны, к нему в первую очередь сослуживцы обращаются с претензиями.

Но это только сейчас так. Этого не было ни десять лет тому назад, когда он учился в институте, ни двадцать, когда учился в школе, в пятом классе, ни тридцать, когда ему было три годика. В детский сад он не ходил. Не повезло. У него была няня, тетя… Валя? Или тетя Зина? Странно, забыл, всю жизнь помнил, а сегодня забыл.

Хотя нет, в тринадцать лет он был бригадиром в небольшой школьной бригаде. Они с другими мальчишками делали песочные дорожки. А двумя годами раньше он был командиром отряда в пионерском лагере. Как он мог это забыть!

Спустившись в буфет, Александр обнаружил, что все в их провинциальной гостинице закрыто. Он взъерошил свои короткие светлые, начинающие седеть, волосы, провел ладонью по красноватому лицу. Другой наивный командированный, мужчина лет тридцати-тридцати двух в коричневой куртке из кожзаменителя и такой же коричневой кепке размышлял вслух, что, может быть, стоит выйти на улицу и сходить в кофейню?

Когда он вернулся в комнату, пожилой сосед по номеру уже сидел, шелестел страницами старой газеты и слушал радио:

"В последнее время в республике нередки многотысячные митинги, - рассказывал комментатор по радио, - обстановка на границе еще более обострилась, раздавались призывы продолжения демонстрации. Она не состоялась, но местные власти убедили Центр в необходимости введения чрезвычайного положения, а заодно усилили дискриминационные меры".

За стеной звучала восточная музыка. Александр опять прилег на койку и закурил. Утро выдалось хмурым, на дивный летний рассвет рассчитывать не приходилось. Чужой город был виден в низко расположенном большом окне. Это был заурядный городок, серые коробки странно смотрелись на фоне далеких гор, и город этот - не мог ему предложить ничего, кроме данной комнаты.

«Обострились межнациональные отношения, - травило душу радио. - Был убит атаман казачьего отдела, произошло столкновение, погибло семь человек. Ухудшение социальной и межнациональной обстановки сыграло на руку радикальной оппозиции и активизировало ее деятельность в столице республики. Исполком Объединенного Комитета взял курс на захват власти...»

- Лучше умереть своей смертью, - пробормотал сосед.

- Чужой смертью все равно никто не умирает, только своей, - возразил Александр.

- Что говоришь? А, в этом смысле конечно, - согласился сосед, я имею в виду без помощников, самостоятельно.

- И чужой страны, - сказал Александр, - тоже нет, всюду одинаково можно поднять глаза к небу.

Прогрохотал по неровной дороге под окнами грузовик. Александру не нужно было подниматься, чтобы представить, как машина, разогнавшись, резко затормозила у перекрестка, а потом снова набрала скорость, водитель спешил домой с ночной смены, вероятно, в шумное рабочее общежитие. Он представил себе, как там принимают гостей, и даже забыл сделать затяжку.

"Взять да и поехать к ним туда…" Но он представил, как, увидев в нем чужака, его прогоняют прочь объединившиеся для этой цели шоферы - и раздумал подниматься. Лежал и курил, не сняв даже пиджака и завязанного давным-давно галстука. Завозился и недовольно закряхтел некурящий сосед. Было демонстративно открыто окно, и в комнате сразу стали слышнее уличные звуки. Запахло дождем и сыростью.

"Придется мучиться дальше", - подумал он. Совершенно очевидно, нужно жить и учиться преодолевать ухабы, понаделанные, словно специально для того, чтобы не скучно было ходить по ровному. Раньше казалось, что понемногу мир делается все удобнее для проживания».