Ха, бобой Мосулло?

Кавалерийской шаркающей походкой в плаще с кровавым подбоем мой Его Величество поет блюз ползет вперед.

Кой черт я переношу свои записи из дневников сюда я не знаю. Ну, пусть будет.

По образовавшейся традиции, фрагмент для горячего обсуждения, ругани и минусов.

Это как тогда, в Москве. Алтынгуль. Гуля. Золотой цветок. Аккуратный зеленый халат с надписью «Клининговая служба».  Лет шесть назад. Или семь? Хорошее всегда расплывается в памяти светлыми пятнами. На то оно и есть хорошее. Вот плохое помнишь четко. Черный цвет на любом фоне, кроме черного, виден отлично. Точками, пятнами, полосами. Врезается краями в сознание. По-свински выделяясь на белой простыни жизни.

- Эй, йигит, палов будешь?   

- Буду, - в кармане у меня были две тысячи дагестанских долларов, а в голове цель.

- Бу ерга садись,  сюда садись, - они гостеприимно сдвинулись, уступив место на старой паллете.  За нашими спинами возвышалась серая громада «Мира» - огромного торгового комплекса на окраине Москвы. Громада с крышей утыканной тонкими антеннами. А перед нами лежал запутанный лабиринт товарных поддонов, в проходах лежал мусор. Мы сидели и сосредоточено жевали горячий плов, каждый раз набирая горстью с неудобных, вихляющихся пластиковых тарелок.

- Ты откуда, йигит? 

- С Дорогомиловского, - рассказывать всю свою биографию людям, угостившим тебя пловом, тут признак дурного тона. Здесь все вопросы конкретны, в них нет подтекстов, предложений сообщить то, что выходит за рамки. Поболтать. Рассказать, что ты с Кемерово, у тебя проблемы. Ты нелегал в своей стране. Что у тебя совсем ничего нет, только пакет с зубной щеткой, парой белья и перчатками.

- А тут че делаешь? – окончания он смягчал, выходило –ищь, мягче и так мягкого «делаешь».

- Работу ищу, там рассчитался. Есть тут работа?

Мой собеседник вытер руки грязным полотенцем и перевел мои слова молчавшим. Обращаясь, как мне показалось, больше к сидевшему чуть в стороне старику.   Временами, прерывая речь смутно знакомым мне еще по рынку «Ха, бобой Мосулло?».  Да, дедушка?

Выслушав его, старик немного подумал, а потом повернулся ко мне. 

- Паспорти есть? Жилье здесь, работа здесь.  Нужно паспорти,- объяснил он, и неопределенно помахал рукой, -  тут миграция текширмок. Проверяет.

Паспорт у меня был. Довольно неудобная вещь в моем положении. Честно все рассказать? Старик отставил тарелку в сторону и вытер руки. Я ему, почему то доверял. Морщинистый,  с седой бородой, со сдвинутой на затылок тюбетейкой. В зеленой робе, такой же, как и робы невидимых тысяч, копошащихся на задворках промышленных зон, подальше от людских глаз. Кто-то почтительно налил ему чай, от которого в стылый осенний воздух поднимался пар.  

- Есть, бобо Мосулло. Русский. 

- Грущик, юкчи ишламок, - сказал он и что-то объяснил своему переводчику. Тот кивнул.

- Дедушка говорит: если есть паспорти, можешь работать здесь. Толко паспорти отдешь в оуфис, Елисею.

- Кому? 

- Елисей, он тут начальник. Пять просентов с бир ойлик отдашь ему. С зарплата.

Податься мне было некуда. Путь на Дорогомиловку был заказан, после того, как мы с Саней взяли деньги Яхьи и Магомеда. И каждый устраивался по своему – мой напарник подался в нищие, а я, после нескольких суток мытарств, прибился, наконец, к «Миру», бобо Мосулло и его палову.

Вопросов мне никто особо не задавал. Полноватый парень со сказочным именем Елисей забрал у меня паспорт и дал подписать договор, который я даже не читал. В его «оуфисе» без окон потерянном в хаосе комнатушек вспомогательных служб   кисло пахло растворимым кофе, пылью и глупостью. Было слышно, как за стеной грохотали вентиляторы системы кондиционирования.

- Тебе Мосулло сказал, что будешь отдавать десять процентов мне? – в глазках, под нависшими веками светилась жадность. 

- Пять, вроде? 

Он шмыгнул носом и часто заморгал. Начальство одетое в несуразную офисную рубашку с галстуком, темные брюки и дешевые туфли ,вызывало у меня кислое раздражение.

- Да, пять.

- Говорил.

- Зарплата тридцатого. Замылишь, пеняй на себя, понял? Общага на минус втором. Сам найдешь. На тебе пропуск.

- Ахмокнинг катта-кичиги йок- дураки не делятся на больших и малых, - сказал мне дедушка Мосулло, которому я передал смысл нашей беседы. – Хавотир олманг, не переживай. Хорошо работай, и Аллах даст тебе немного счастья.