Рецензия на роман «Последний шаман Цитруса»
"Последний шаман Цитруса". Прекрасное название, сразу немного грустное, как любое последнее.
Два основных места действия — это планета Цитрус после вторжения пришельцев и Академия Флота до и во время вторжения Чужих.
События изложены не в хронологическом порядке, но история-картинка прекрасно собирается в единое целое. Можно проследить линии всех героев: вот от Кима Джонса до Миста, вот от Ивора до белой надписи «10» на пирамиде, вот от парнишки, рвущегося прочь с планеты, до шамана, вцепившегося в нее всеми силами… вот Рэй… который всегда Рэй, чем и ценен.
Плотные взаимоотношения множества персонажей, собственно, составляют сюжет больше, чем пришельцы, вторжение и космические корабли. Я бы сказала — это очень этический роман: он про терпение, про ожидание, он про умение уживаться при колючих и конфликтных сторонах, он про долг и про то, что «погиб героем» — это тяжело, а «выжил героем», наверно, еще тяжелее. И добавила бы, что это роман о товарищеских отношениях недружелюбных людей в неприветливом космосе.
А что такое космос в этом романе —
— это детство.
Оно наполнено приключениями, которые сам себе находишь, потому что иначе не умеешь жить. Оно любопытно, потому что доступное ему скучно, а то, что лежит подальше, зажигает неуправляемый интерес (нас ведь самих тащит в космос то же, что тащит детей на ту свалку — неуправляемый интерес молодого ума, исследующего мир). Оно не знает никакой иерархии, кроме установленной принятой такими же детьми (может, поэтому, в Академии ученики весьма вольно общаются с наставниками).
— это бури.
Тот уникальный случай, когда я скажу «читала и плевалась» — и это будет комплимент автору за описания песчаных бурь. Мне реально казалось, что песок вокруг меня, на мне, хрустит на зубах, кусает глаза. Вау, браво и прочие крики из зрительного зала читательского кресла!
— это люди.
В «Последнем шамане…», пожалуй, два таких космических человека, две точки на острие внимания. Пусть никому не будет обидно за Рэя, который рассказчик, но он рассказывает о людях, а это Ким Джонс, про которого сказано «Там все что угодно может быть», и это Зак, который «всем старший брат». Они – старшие в большой семье, живущей на большой территории. Они за эту сформировавшуюся семью на этой выданной территории отвечают, сами так решили и не признают иной иерархии и зон ответственности. Своевольные — как решили, так и будет, и пусть хоть буря поворачивает, хоть Чужие обратно в свою нору прячутся. Конечно, Рэй рассказывает и об Иворе, но, как мне показалось, Ивор — это часть личного, внутреннего космоса Рэя. А внешний, большой мир — это Мист и Зак.
Основной рассказчик — Рэй: участник, наблюдатель. Однако он не «завариватель каш», не движущая сила. Скорее, он — сила, реагирующая на другую силу, которой только дай что-нибудь позаваривать. Его главное положение в системе отношений — противостояние. Он конфликтует с Ивором с детства, но на этом противостоянии растет и крепнет их сложная дружба. Он спорит с Мистом, и на этом противостоянии держится их непростой союз, который дружбой не повернулся язык назвать ни у кого в романе, и я не буду поворачивать. Рэй с Мистом или Рэй с Ивором — это больше сцепка, чем дружба, но сцепка мертвая. По своему Рэй уравновешивает каждого из них.
— это тайны.
И вот тут главная претензия к роману. Нет, она не в том, что тайна пришельцев не раскрыта. Она в… Зачем вы Мисту дали слово? Так ли необходимо было показать, что у него на уме? Вот герой-загадка (повторюсь «Там все что угодно может быть»), вот пришельцы-загадка (враги, Чужие, неизвестные, откуда пришли, чего хотят, нет ответов, но «там-все-что-угодно-может-быть-2»). Вот герой победил пришельцев, они ушли, и еще одна загадка — вернутся ли? Герой убежден, что вернутся, и ждет их, на основании чего — опять же загадка. Разве надо в этом равновесии хоть какую-то сторону раскрывать?
А история Снежка как раз недобирает раскрытости. Иногда у меня возникал вопрос – зачем Снежок вообще? Нет, я не говорю, что он не нужен и не оправдан характерно или сюжетно. Но чувство, что недобор информации о нем критический, определенно есть, в то время как есть и критическое наличие информации о Мисте и его мотивах.
В качестве итога скажу, что считаю «Последнего шамана Цитруса» замечательным романом с хорошим языком, который где надо сухой (сухой, как лист Мист), где надо образный (подхватывает и несет в бурю, а там — рыжий песок). Отдельно прекрасна фишка с нехронологическим повествованием — к ней быстро привыкаешь, вовлекаешься и радуешься собираемому паззлу.
Поскольку в большинстве своем герои — подростки (что на Цитрусе — Зак, Гоша, Снежок; что до и в Академии — Рэй, Ивор и другие), могу предположить, что роман относится к подростковой воспитательной литературе. Но и взрослым читателям автор сделал хорошо, за что ему большая благодарность.