Рецензия на роман «Пасифик»

Жил да был человечек с луны, и звали его Юрген (или Йорген) Хаген.

Человечек свалился вниз, в какой-то из тех миров, что ютятся у самых корней Иггдрасиля. Забыл о своей родине, но помнил, что что-то забыл. Поплыл по течению, начал с белого листа, с круглого нуля, с предрассветного часа. Стал палачом и предателем; думал потом (или это читатель думал) – какой шаг не следовало делать, чтобы не оказаться по уши в крови? По всему выходило, что первый.

У подножия Иггдрасиля оказались два ада, огненный и ледяной. Оба, как и положено, внутри человека. Лёд – ожившая руна Иса, мужская версия Снежной Королевы, похитившая лунного человечка, чтобы тот складывал ей слово «Вечность» из осколков чужих жизней. Огонь – отчаявшаяся и дошедшая до предела Хагалаз, падающая башня, удар молнии. Лунный человечек обнаружил, что это – он сам и есть.

Это безумная, сложная, страшная, дивная книга.

Как её разбирать, я не знаю – она из числа тех книг, что сами выбирают себе читателей. Отпугивают неподходящих с первых страниц: мрачным настроем, сложным языком, умолчаниями и проговорками, которые запутывают сильнее умолчаний. «Пасифику» требуется образованный, умный читатель, который никуда не спешит и готов распутывать плетение символов и аллюзий. Храбрый читатель, не боящийся войти в этот мрачный и жестокий мир – примерно так спускаются в ад. И, в первую очередь, чувствующий и со-чувствующий читатель, эмпат.

Я на собственном опыте убедилась, что без изрядной начитанности «Пасифик» не понять, нужно знать –

— Много всего, по правде говоря. Но начать я бы рекомендовал с изучения «Хроники Ура-Линда» и «Снорриевой Эдды». И рунической грамоты, конечно. 

Но даже когда не понимаешь эту книгу до конца, она затягивает.

Мир «Пасифика» состоит из трёх частей. Центр, место событий – это Райх, двойник предвоенной Германии, уже обезумевший от запаха крови. Но с кем ему воевать? Всего остального мира нет, другие страны, чужие города – это «ложная память». Существуют только Территория и Пасифик.

Территория – отравленная зона хаоса. Неизменно повторяется, что она наступает на Райх – но, по факту, это Райх нападает на Территорию. И, нападая, пропитывается ядом сомнений.

Пасифик существует где-то за кадром. Вроде бы – за стеной, и есть даже очевидцы.

— Зато я видела Стену! — горячим шёпотом сказала она. — Ту, из-за которой вы пришли. Мне её показали однажды. Холодная, стальная, уходящая вверх, непроницаемая. Достающая до неба. И ни зазора, ни окошечка, ни глазка — ничего, кроме автоматических ворот, пропускающих бесконечные составы оттуда, всегда и только в одном направлении — оттуда сюда: зерно, фрукты, молоко, ткани, дерево, мрамор, фарфор, даже картины — да, когда-то нам присылали и картины. Но Стена, Хаген! — и я спрашиваю себя, неужели это справедливо? Наверное, да, иначе бы вы не смотрели на меня так укоризненно. Вы думаете, я обвиняю? Вовсе нет! Пасифик щедр. Посмотрите — когда мы почти утратили надежду, он подарил нам вас.

Но Хаген, прибывший из Пасифика, уже ни в чём не уверен – и эта неуверенность передаётся читателю. Возможно, Пасифик – это и в самом деле луна, свет которой считается ядовитым. Возможно, это океан, имя которого жители Райха уже забыли, и теперь называют его отравленным морем тяжёлой воды, в котором нет жизни.

А может быть, Пасифик – это просто руна Альгиз, «птичья лапка» в круге, линии на ладони Исы-Айзека. Напоминание о любви и защите там, где они невозможны. 

Или же, как случайно обмолвился Хаген, Пасифик – это он сам.

Скорее всего, последнее.

Мне представляется, что автор строит этот нереальный зыбкий мир, чтобы разобраться в очень реальных и конкретных вещах. Как возникает фашизм? Откуда берутся палачи? Может ли обычный, нормальный человек убивать так же спокойно, как если бы работал на конвейере?

«Я не хочу, чтобы из меня сделали дамскую сумочку, — подумал он ожесточённо. — Ни из меня, ни из Лидии, ни из кого-то ещё. Хорошо, что здесь нет детей. То есть, плохо, но всё-таки хорошо, потому что они приспособили бы и их — на сумочки, кожаные шлёпанцы, портсигары, ключницы. Влияние Территории, не иначе. Люди не способны к такому зверству».   

Это герой говорит в самом начале книги. А в конце он твердит самому себе «я невиновен» - и даже, кажется, верит.

Но разве я творил беззакония? Брошенная в чашку крупица соли подвергается полному растворению. Откажись я — меня бы попросту вздёрнули, или расстреляли, как Денка, или забрали в лагерь, или погнали на фронт, в котёл, адскую мясорубку…

То, что мешает человеку становиться палачом, автор определяет в самом начале книги. Это эмпатия, а в терминах Райха её обладатели – «недолюди с высоким эмпо». Но эмпатия не спасает сама по себе. Нужно что-то ещё, чтобы сохранить душу, а у Хагена этого не оказалось. 

Прямого ответа в книге нет. Скорее всего, он не один, и каждому читателю предстоит искать свой собственный вариант. 

Просто на всякий случай.

— Всё так безнадёжно?

— Нет, вы, определённо, плохо слушали! Слушали, но не слышали. Давайте я подробно объясню, что они делают с живыми людьми в своих лабораториях. Это не слухи и не домыслы, это наблюдения очевидца. Кой чёрт очевидца — я сам перемазался в крови, как мясник, как ублюдок из Хель! Напротив меня сидел ублюдок из Хель — в элегантном костюме и галстуке! Нет, галстука, кажется, не было. Не помню. Спуталось. Он тоже игрок — они все тут играют и развлекаются, как висельники! Завтра он вскроет мне мозг тупой ножовкой!

— Юрген!

— Да. Здесь я техник. Старший техник. Почему вы не сделали меня рабочим? Теперь я испачкал руки. И душу. И рубашку. Хотя рубашку они мне постирают.

Поразительная вещь – мир книги так и не становится понятным до конца, но это делает его ещё более убедительным. В этом плане «Пасифик» напоминает мне «Град обречённый», в котором тоже не предпринимается никакой попытки разъяснить читателю странное устройство мира, или «Голем», где мрачные и непонятные мистические события происходят просто потому, что происходят – такая уж отравленная кровь течёт в жилах героев, такой мёртвый холод пропитал камни пражского гетто, что нечему удивляться. 

Так и здесь: люди несут в себе ад, потому что у них больше ничего не осталось.

«Пасифик» - сорок глав посмертных скитаний души, «воздушных мытарств». Книга затянута, как достоверный, качественный кошмар, от которого невозможно проснуться, и всё же каждое слово в ней на своём месте. Это непростое чтение, но оторваться от него невозможно. 

Нужно ли начинать читать?

Не всякому.

Табличка «Только для сумасшедших» отпугивает одних и притягивает других – а за кулисами уже шелестят сдаваемые карты из странной колоды, нарисованной местным фюрером, холодно стучат по ледяной поверхности выпадающие руны и, кажется, кто-то кричит. 

Тем, кому эти далёкие крики на пределе слышимости не дают покоя и мешают жить – сюда, в эту дверь. Надежду, разумеется, следует оставить у порога.

____________________________
Рецензия написана по договору, бесплатно, как на все хорошие книги. Подробности тут: https://author.today/post/59197