Рецензия на роман «Наместник»

Если взрослого ежа

Взяв и бережно держа

Оборвать иголки на фиг

Вы получите мыша

Дальше в миску для мыша

Доливаем не спеша

Из пипетки регулярно

Все, что пьет твоя душа,

За полгода, ты гляди ж,

Обретет закалку мыш,

И, опущенный в бокальчик,

От ерша оставит шиш.

Так получилось, что в России литература случайно и незаметно проскочила от романтизма до философии, почти не породив полутонов. Хорошая книга обязательно должна содержать какую-то глубокую идею. Даже если это литература развлекательного плана. Иначе книга сразу переходит в разряд чтива со всем к ней соответствующим отношением. Идея может быть проработана или нет, разной может быть попытка её пересказать – но попытка обязана быть. Только тогда автор сможет уподобиться фокуснику, который отвлёк наше внимание каким-нибудь ловким приёмом и заставил поверить в магию своего искусства. Впрочем, объективности ради необходимо заметить, что разового приёма (а в литературе идеи) достаточно читателя увлечь – но если дальше фокусник будет неловок, а автор небрежен, магия волшебства громко лопнет, словно  проколотый шарик, а зритель развернётся и обиженно уйдёт.

В романе Артема Бука «Наместник», который  и предлагается к сегодняшнему обсуждению, с этим в целом в порядке. Язык в целом неплохой, гладкий. В первых главах ещё есть временами тяга к книжным и сложным словам и конструкциям, но дальше автор исправился. (Хотя та же прямая речь местами оформлена неряшливо. И вообще для вычитанного теста довольно много именно мелких обидных огрехов. Читать не мешает, не так много – но царапает.)  В качестве центральной идея взята вполне интересная – как меняется грань дозволенного для человека, вынужденного в силу внешних обстоятельствах действовать вне рамок повседневной морали. (не Достоевский с его формулировкой «тварь дрожащая или право имею», но постановка вопроса тоже интересная.) На одном конце шкалы знаменитые слова Квинта Фабия, который на предложение пожертвовать немногими людьми, чтобы занять удобную позицию, ответил советчику: «А не хочешь ли ты быть в числе этих немногих?» На другом  – тяжесть решения полководца во время той же обороны Москвы в 1941: дивизии, которые стояли в ноябре полегли почти полностью, зато перемололи ударную силы врага, дали время подтянуть резервы и тем самым спасли столицу и страну.

Вот примерно в такие условия и поставлен главный герой следователь Александр Рогожин. Мир – некая экстраполяция на четверть века вперёд нашего десятилетия, где ведущие игроки сумели договориться полюбовно. Мир поделён на сферы влияния, система мировой экономики и торговли не рухнула – она лишь медленно деградирует. Как и вообще деградируют условия жизни. Да ещё какие-то инопланетяне летают над землёй. Ничего не говорят, висят и всё. Достоверно получилось? Вполне. Тут к автору никаких вопросов. Нет никаких «роялей в кустах» и в части вовлечения героя в цепочку событий. Он – наследник спящего гена супербойца, сколько-то тысяч лет назад четыре генетические линии оставили на Земле «консервами». За каждой из трёх сохранившихся веткой наблюдают. Когда понадобилось – отобрали трёх особей, способных к активации и притащили поучаствовать в работе на инопланетян. Спор у них: одна группа за то, чтобы Землю довести до выхода в космос, сформировать единое правительство и сделать колонией, другая – стереть цивилизацию и отстроить заново. И решать надо быстро, потенциальных хозяев Галактики немного, властвовать хочется побыстрее, а диких планет как раз много. Только технически развитых мало, так что про Землю спорят: просто так списывать в утиль потенциально ценный актив не хочется.

Но активировать физические возможности мало, надо сделать психическую ломку. Чтобы потерявший моральную опору боец легко подчинился новым этическим установкам. Метод прост – надо убить беззащитного и невиновного. Тебя подталкивают: или ты убьёшь эту девочку, или у тебя на глазах заживо сожгут пять других детей… Очень важный момент в книге. Удался ли он автору? Тут мы вынуждены признать, что частично. Нет, автор не ударился в чернуху, он не наслаждается пытками – взгляд идёт от лица главного героя, который сумел удержаться: я этого не сделаю никогда, хотя и буду чувствовать себя моральным уродом. Его товарищи по несчастью Джим и Франческа менее щепетильны. Эта часть удалась… Но часть впервые осталась за кадром, в голове автора и мы должны догадываться. Например, изнасилование Франчески – тоже способ вывести её «за грань», выбить из состояния психологической устойчивости. Тут автор начал про это намекать, но так и не сказал.

Осталась ли эта недосказанность детским пороком, и дальше произведение всё-таки сумело найти правильную дорогу? Увы, нет. Следующая часть – как герои влезли в разборки и стали убивцами по приказу, вышла заметно проще. С одной стороны она превратилась в набор сцен по стрельбе. С другой стороны персонажи словно написаны в духе классицизма: по законам этого подвида искусства они даны в неизменности, что бы не происходило. А ведь тут важен контраст: между бездумным убийцей Джимом, который без сантиментов застрелит ребёнка только потому, что тот на линии огня, и главным героем – Рогожиным, для которого это тяжело. Увы, никакого психологического контраста между внутри и снаружи. Чем ближе к развязке, тем больше боевых сцен в стиле Голливуда, тем хуже окружение и по литературности (тот же фон и глубина мира пропадают, упрощаются до первого плана). Картинка становится глянцевой как в простеньких современных боевичках, и такой же не объёмной. Изначальная идея потерялась за дымом «бум и бах» многочисленных взрывов. Есть даже один ядерный. Зато натяжек, обусловленных не сюжетом, а  волей автора и вытащенными из авторского кармана сюрпризами – становится всё больше

Апогея всё это достигает в конце. Инопланетяне назначили бывшего приятеля-супербойца Джима наместником земли и улетели, герой тихо закопался на год в глушь, но его выследили и решили Джим приказал устранить потенциального соперника (ну психопат с манией величия Джим, так и сказано). И Рогожин ввязался в борьбу на стороне Земли. Мотивация на уровне боевиков (нет, такое могло быть – но написано так, что сразу перестаёшь верить). Герой опять аки гранитный монолит психологически не меняется: автор только утверждает, но показать изменения за год мирной жизни не удосужился. Картинка стала скупой, то что надо описать и дать почувствовать – уложено в одну фразу. Изображение разваливается.

Вынося вердикт – замаха было на рубль, а удару поучилось на пять копеек. С другой стороны непритязательным потребителям книжек про «крутых спецназовцев» и «русские как терминаторы» может приглянуться.