Рецензия на роман «Неправильный рыцарь»

Начну сразу с возмущения и неодобрения тех издевательств, которые мне пришлось перенести с первых строк Вашего романа про «Неправильного рыцаря»! Несмотря на то, что я, «как и подобает истинному рыцарю, не был интеллектуалом, да и писал неважно», законы вежества я изучал достаточно, чтоб заметит явную некуртуазность Вашего изложения событий..

Сперва Вы, уважаемая  Вита Паветра превратили Регберфилп в Тринадцатого потомственного барона Эгберта Филиппа, из благородного рода баронов Бельвердэйских – то есть в Меня, грешного.

Сказать мало, что я «был просто ошеломлен, услыхав свое имя. Усталый, порядком одичавший в дальних краях и растерявший среди поганых язычников всю куртуазность, я мечтал поскорее убраться из этого шума, гама и грохота, и окунуться в благословенную тишь родового поместья. Увы! То ли соискатели оказались чересчур изнеженными, то ли Фортуна (у-у-у, поганая язычница!) окончательно повернулась к мне жирным задом, то ли шкодливая рука автора совершенно потеряла сочувствие, но я -Эгберт Филипп Бельвердэйский, к своему ужасу, выиграл турнир».

«Глядя на бледную, с холодноватым сизым отливом, кожу Марты (признак голубых кровей и несомненной породы), рыцарь почему-то вспоминал детство и бесконечные тарелки с манной кашей, такой же белой и противной, которой грозная бабушка Эгберта, потрясая мечом, ежедневно пичкала внука. Вспоминать об этом без содрогания было невозможно»

И вот сейчас я бреду (волей Вашей, коей не могу противиться) в кабак, хотя вовсе и не являюсь алкашом или любителем сексуальных вечеринок. Бреду по миру, не напоминающему нормальный средневековый. Это парадоксальный мир ужасов, в котором «маг в знак «благодарности» за своевременное спасение превратил девушку в пышную румяную булку с маком. И (ах!) в два укуса... съел».  Сии маги оказались вдобавок еще и монахами, с своеобразными развлечениями: «служанку монахи ненадолго превращали в курицу – и обратно. Пока ее тело было одето в перья, несчастная, как правило, истошно кудахтала, а хозяйка или хозяин грозились сварить из нее святому отцу наваристый бульон или суп с лапшой... Или вот тоже, нечего сказать, веселенькое дельце – заставить мочиться нищих вином и пускать из ушей мыльные пузыри...» 

Это что ж получается, пока один пускает пузыри, другие принимают омовение с мылом, такие уличные помывки, некая санэпидемзабота местного монастыря о нищих!

А когда один мочится вином другие, что совсем уж непотребно) пьют его мочу и закусывают, соответственно с крепости вина…

Вас, милая писатель, наверное сильно обидел какой-то бродячий рыцарь, и теперь вы мстите всем, кто попадает вам на перо! Чем иным объяснить то, что моя фигура, «будучи чрезмерно субтильной, казалось, состоит из веточек и палочек, готовых подломиться в любой момент».

Ну за что Вы меня, выжившего в  ТРЕХ крестовых походах, наградили головой «в форме яйца, поставленного острым концом вниз, держалась на такой тонкой шейке (даже не шейке – шеечке), что каждый, кто впервые видел рыцаря, приходил в ужас, опасаясь, что первый же порыв ветра сорвет её с плеч и унесет в неведомые дали»?

Я уж молчу про кривые ноги, поскольку сам Буденный был с такими же. Кавалериста ноги украшают, а по земле мы мало ходим, мы больше гарцуем. Но вот, что обидно - этого Вам показалось мало и вы еще сделали меня таким простаком, которого и рядовой нищий может обхитрит, заболтать. А какие-то могильщики (несомненно подрабатывающие киллерами по совместительству) могут мое рыцарство напугать. Вот, смотрите сами:

«Эх, господин барон, господин баро-он! – Сир Моритус приблизился вплотную. – Нехоро-шоо! Сначала заказ делаете, а потом, значитца, в кусты? Назад пятками? Да-а?! Не хор-ррошо-оо! Не по-р-рры-ыцарски!

Запах полусырого мяса с луком (сир Моритус обожал бифштексы), смешанные с винными парами, густым облаком окружили несчастного господина барона. Поневоле вдыхая столь «изысканные» (добавим – изрядно «перебродившие») ароматы, тот едва не отдал концы.

– Ну? – приподняв лохматую бровь и, в очередной раз, обдав Эгберта сложным «букетом» гастрономических «изысков», хмыкнул сир Моритус. На лице главного упокоителя ясно читалось: «Хоть ты и барон, хоть ты и жених, хоть ты и сиятельство, а морочить себе голову не позволю! Лучше уж сразу признайся...»

– Лучше сразу признаться, – вслух повторил он. – За разумную... м-мм...сумму мы это самое... в обчем, замнем. Быстро замнем! Для ясности.

– Разумную? – моргнул Эгберт.

– Да, но еще лучше – достойную. Разумеется, достойную нас, – осклабился он».

Да не потерпел бы я, прошедший сарацинские битвы на границах Сирии, такого унижения. Чтоб смерд, пусть даже и бандит, осмелился так себя вести! Мой меч всегда со мной, но тут и кинжала бы хватило! 

Тот нищий, выманивший якобы у меня часть денег. Не было такого и быть не могло. Вы чего так запросто моим имуществом распоряжаетесь! Ну ладно, седло там украли, это я еще могу допустить, хоть и спрошу еще с содержателя конюшни его стоимость. Но что простой нищий мог меня на ровном месте развести! Не бывать такому, уважаемая автор, не бывать!

А вот за то, что Вы меня половым гигантом представили и женщин местного графства бегать за мной научили – за это искренне благодарен. Об этом я мечтал еще в детстве, впихивая в рот противную манную кашу и поглядывая на служанок. Только никого из дам не прельщали мои тощие ручки и кривые ножки, а голова на тонкой шейке даже смущала – не дай Б-г оторвется…

Единственное, что вселяет мне надежду на благополучный конец этого безумного квеста, что «на время вырваться все же удается: новая мода предписывает украшать дома аристократов головами чудовищ, и Эгберт-Филипп отправляется за свадебным подарком – головой дракона. Путь несчастному жениху предстоит неблизкий, и кого только не встретишь в дальних краях. Возможно, и настоящую любовь…»

И я направляю своего арабского красавца за пределы немилого графства, удивляясь цветастости и стилистическому разнообразию текста, ложащегося нам под копыта, и смелости автора, вдоволь отвязавшегося на мне и на всех подобных псевдорыцарских романах! Так что вперед и с песней:

Мне воевать охота! 

Врагов я убью без счета, 

Их замки сожгу, 

Их вассалов убью, 

Округу в горячей крови утоплю! 

И все это – в честь Прекрасной, 

С кожей атласной!..

P.S.

Вита! Давноя так не наслаждался именно описательными моментами, цветами образов, архитектуры, излишеств и пороков, роскоши и нищеты. Это настоящий букет разнообразных филологических цветов, которые с тонким сарказмом поданы на читательский стол! Долго искал кнопку Награды - не нашел, наверное я еще плохо ориентируюсь в компьютерных изысках. Удачи и Доброго Нового Года