Рецензия на роман «Один день короля Харууна»

Рецензия написана в рамках марафона "Читатель — автор".

"Привычная для всех система представлений
В один прекрасный день даёт нежданный сбой.
И, кажется, легко отбросить прочь сомненья,
Забыть о суете, и стать самим собой"

(Хельга Эн Кэнти)

В предупреждениях к этой лаконичной, по-настоящему честной и жёсткой художественно сильной повести стоит фраза: "Совы не то, чем кажется".  После прочтения этими совами начинают казаться жанры, выбранные автором, и обложка. Детектив это ровно настолько, насколько детектив " Преступление и наказание ". Да, тут действительно есть ориентировочно насильственная смерть, но еë загадка третьестепенна и легко разгадываема. Фэнтези и приключения? Обложка говорит, что да. Только под ней таится совсем иная история. Постапокалипсис, антиутопия, социальная драма, притча — истинные жанры. 

Мир, показанный нам, — это мир выживания, а не жизни. Некогда произошла техногенная катастрофа (по мнению персонажей — проявление гнева богов). Четверо выживших "основателей" нового мира встретились у костра на обломках старого, установили правила, по которым дальше жить поколениям. Правила и традиции — это вообще основа той реальности, что показывает "Один день короля Харууна". Потому что общество верит, что их нарушение навлечëт гнев богов. Потому что общество отказывается признавать, что эти правила давно и безнадёжно устарели. 

Мир повести сначала кажется бинарным. Как география. Вот на правильной стороне — справа— жизнь. Город и пшеничное поле. Вот слева — страшный лес, в котором съедят дикие звери (рыси точно водятся!). Будешь правильным, нормально будет. Потому мир подчиняется квотам (на рождение детей, например), нормам (ведутся санитарные проверки домов), статистике (которую, казалось бы беспристрастно, ведёт Леа), установленным ритуалам (вот только так принято принимать в ученики, вот только по такой процедуре — судить). Нормы объявляются публично. Все. Даже отсчёт времени, у которого есть официальный хранитель, кричащий о нëм всем. Нарушения караются: средневеково-жестокими казнями с позорным бревном, изъятием предметов, которыми не пользуешься, а самое страшное — изгнанием (кто поверит в этом городке-полисе, что за его пределами есть огни, жизнь и иные земли за мифическим морем?). Но гарант всего не жестокость наказания. Общественное осуждение. Хоть неловко возмутившемуся на церемонии посвящения в ученики мальчишке, хоть бунтующей изобретательнице, хоть влюбленной парк, посмевшей зачать второго без разрешения. Цепляющееся за умирающие традиции общество — и есть антиутопическая система. Причин тому несколько. Во-первых, вера в то, что данное основателями (вплоть по идею фильтровать воду) — гарантия выживания. А ради выживания можно позабыть о морали. Упрекать беременную вне квоты, желая, чтобы ребенок еë стал обреченным на смерть сыном. Тайно мечтать о смерти стариков. Делить еду и имущество как правильно, отбирая чужое. Жениться на правильных, а не любимых. Иначе конец. И это оправдывает всë

"Любое превышение количества людей в то время как количество еды оставалось прежним, заставляло казначея нервничать. Что там ― заставляло нервничать всех. Скоро родит Джанин, родит и Лара, лишних людей станет шестеро. Вся надежда оставалась на то, что зимой умрёт кто-то из стариков, они зимой часто простужаются…"

В конце концов, по мнению обывателей, сейчас ещё и хорошо. Раньше вообще новорожденных закапывали в землю. 

Во-вторых, тут живет религия смирения. Это мир тех самых "маленьких людей" — привет школьному анализу классики. Маленький человек носит правильные серые цвета и не красит рубашки. Маленький человек не смеет ничего просить у богов. Разве только прощения. Он послушно живет ради общего блага. Он следует традиции, не может изобретать, не имеет права спорить и показывать чувства. Иронично, что главный маленький человек повести — король. У которого очень номинальная роль и не так уж много власти. И он классически не может "жениться по любви", а потому не желает жениться вообще. Официальное объявление " Маленьким человеком" может оказаться удобным. Маскирующим переход из смирения в лицемерие. В классическое "как бы чего не вышло".

― Я маленький человек, ― сказал Остен, ― и я смотрю на небо без гордыни. Я принадлежу земле и клянусь не делать того, за что боги могут покарать меня.

Итак, перед нами Система антиутопии. Но, как требует закон жанра, приходят те, кто желает нарушить правила. "Один день Ивана Деннисовича", названный автором одним из источников вдохновения — день обычный. А король Харуун живëт в необычном дне. Дне, когда нарушают запреты. Возвращается осужденный на изгнание. Решается на открытый бунт изобретатель. Да и личная жизнь преподносит некоторый сюрприз. 

Что несколько необычно и интересно жанрово. Да, классический антиутопический сюжет с устоявшейся реальностью Системы и зачатками бунта. Но обычно главный герой переходит на сторону борцов против Системы. А тут — нет. Король Харуун имеет для этого сотни шансов. И он сочувствует осужденным, он не желает жениться на нелюбимой, он пытается помочь ученику, он расследует убийство, но... Мир вокруг него начинает ломаться. А персонаж — нет. Он слишком слаб, правилен и традиционен, чтобы приказать молчать, попытаться избегать проблемы, прогнуться под общество. Зато тут работает любимый антиутопический троп (см.хотя бы "Мы", " 1984", "451 градус по Фаренгейту"— да много чего ещё, хоть фильм " Эквилибриум" ) с несгибаемым и сильным женским персонажем антиутопии при слабом изначально, хоть и колеблющемся, мужском. 

Об Оруэлле тут неожиданно напоминает концепция "мыслепреступления":

Некоторые из них смутьяны только в мыслях, но от мыслей недалеко до поступков, а мысли не прочтешь…

Персонажей для сравнительно небольшого объема текста в повести крайне много. И все они, даже эпизодические, имеют свой характер. Дети с логикой маленьких стариков (Йен) и всë же детей (Шуша). Сильные женщины, даже если они внешне хрупкие (Джанин, Анна, Хана, Леа). Мужчины, способные отважно охотиться на крыс, рискуя собой, и отступать перед обстоятельствами. Всех их мы видим через фокал короля. И его оценку. 

Язык повести предельно лаконичен и ëмок. Сухое безоэмоциональное описание, которое позволяет читателю не получать от автора разжеванный продукт, а сделать свои выводы. Иногда в этой притчевой простоте царапают слова и словосочетания вроде "спровоцировать", "мероприятие" и "декретный отпуск", а потом понимаешь, что канцелярит — важная часть картины мира. В языке есть что-то от Стругацких модуса " Трудно быть богом" и в то же время что-то неуловимо платоновское (имею в виду, конечно, Платонова, а не Платона) . 

А ещё это тот самый случай, когда главная идея произведения при этом не просто вычитывается, а буквально звучит устами персонажа. 

― В подземелье правила! Зачем правила, если они всё равно ничего не стоят и придуманы только потому, что люди испугались самих себя?

Финал открытый. И довольно безрадостный. С намеком не то на возможность продолжения, не то на уже прозвучавшее главное. 

Сильная неоднозначная повесть, которую можно рекомендовать тем, кому интересны антиутопии, притчи, книги о моральном выборе и этических дилеммах. Мне понравилась очень.