Рецензия на роман «Пешки против Игроков»
Доброго времени суток
Ну, погнали наши городских. Приятно, когда, наконец, никто не мешает, и можно спокойно дочитать книгу, не отвлекаясь на срочное, на "нужное пять минут назад", на "должно быть реализованное" месяц назад, на... Да Бог с ним со всем. Аве, отпуск! Весь офисный планктон приветствует тебя.
Своеобразная работа, надо сказать. И, чего греха таить, сыровата. Я рад, что мне есть о чем под ней порассуждать и что предложить, поскольку, когда к тебе обращается сам автор, то откуда-то внезапно берется напряжение и желание попробовать прыгнуть выше головы, а ведь заранее не знаешь, сможешь ли, особенно в такой стилистике, которая предполагает интеллект. Однако, пускай мой литературный авторский опыт довольно скромен, некоторые вещи таки заставили меня обратить на себя пристальное внимание и к этому самому опыту обратиться. Ну а теперь подробно.
Язык, стилистика и композиция
Скорее всего, это будет основной раздел анализа. Для начала коротко обозначим, что в работе все в порядке с орфографией, пунктуацией и подобными вещами, дабы больше не касаться этих моментов. Насколько язык и стиль сильное место этого романа, настолько они же и его слабое место. Противоречие? Ничуть. Начнем мы с того, что стилистика работы - шахматы. Необычный сеттинг, чем сразу привлекает внимание. Однако, когда речь заходит об играх такого рода, я вынужденно вспоминаю мэтров. Кто придет вам в голову, кроме Льюиса Кэррола, когда вы заговорите о шахматах или карточных играх в литературе? Лично я вспомню Майкла Муркока, вспомню Роджера Желязны, Тимоти Зана, Фреда Саберхагена, наконец. Но из всех этих авторов только у Зана и, пожалуй, Саберхагена была игра в чистом виде. У Кэррола вообще не было откровенно шахматных правил, и ходы выглядят несколько хаотично, что касается Муркока и Желязны, то они в качестве элемента стилизации выбрали карты. Вариация Желязны смахивает на преферанс, Муркока - скорее покер, чем что-то иное, без явных правил, хотя иногда воспринимается гибридом карт и шахмат.
Что общего есть во всех этих работах? То, что игра вынесена на второй план. Это вроде набросков правил взаимодействия, посреди всеобщего хаоса. Та едва ощутимая стена, которая отделяет полный хаос, который, по-умолчанию, осознан быть не может. Почему так? Потому что надо разделять историю и антураж. Когда антураж становится историей, это подмена понятий, которая вредит в первую очередь самой истории. Игра - это набор правил, по которым действуют герои. Правила ограничивают их свободу маневра, однако они мало затрагивают саму историю. История - то, что хочет рассказать автор. Правила - декорации, чтобы оттенить какие-то моменты истории. Т.е. место игры - второй план, а не первый, как в этой работе.
Если в качестве стилистической базы выбирается интеллектуальная игра, то автор ставит себя в затруднительное положение. Во-первых, он вынужден писать умную и сложную книгу. Во-вторых, надо добиться естественности, что очень сложно в таких условиях: повышенная интеллектуальность мешает. В-третьих, результат должен быть интересным максимально широкому кругу читателей, в том числе и тем, кто далек от игры и оставит ее в стороне. При решении такого вопроса изначально заданные правила должны отходить на второй план.
Здесь я чуть-чуть коснусь как раз своего авторского опыта на ниве поэзии. Написать стих - просто. Написать его правильно - еще проще. Надо, всего-то, уметь считать гласные. А если в довершении к этому ты знаешь, какое влияние оказывают различные части речи ("...глаголом жги сердца людей..."), ставил фонетические опыты, то получается даже что-то вроде "высокой поэзии". Знай себе, опирайся на готовые приемы, и твои труды от того же Маяковского не отличить. Вот только твоей души в них не будет. А чтобы слова цепляли что-то хотя бы внутри тебя самого, писать приходится "в потоке", а тогда доходит до смешного: бывает, ты натыкаешься на какое-то место и не знаешь, какое здесь должно стоять слово, но ты уверен, что оно есть, и оно одно единственное, подходящее по смыслу и сути, просто ты его еще не знаешь, а найдя - смеешься с этих маленьких инсайтов. Что-то вроде такого:
...Запахом прерии, стуком в дверях,
Облаком, сыпавшим снег в декабре,
Криком души, потерявшейся в снах,
Звоном рапиры на Place De Vosges...
Ну да, конечно, как будто я знал название этой достопримечательности и ее историю, когда писал, но интуиция вопила: есть название места, которое подходит идеально, что ничего по тексту не нужно менять... И, как оказалось, место действительно было. В итоге получается то, что потом приятно читать самому. И такого эффекта нет, если ты слишком много думаешь, когда тебе буквально глаз режет от искусственности строчек, даже если там все в порядке с рифмой и строем. И мне именно этого не хватило в романе - живой души автора. Не размышлений, не идей, не интеллектуальности, которая напрашивается и обязана быть в такой литературе - не хватило жизни, когда история сама тянет тебя за собой. Не обязательно по правилам, но "за шкирку" и не встречая при этом сопротивления.
Герои и реализм
Так же к слабой составляющей я вынужден отнести диалоги. Они слишком простые и не очень естественные, что напрямую проистекает из моего опуса выше. Меньше интеллекта, больше жизни. Например, склонен некий персонаж, не будем тыкать пальцем, устраивать истерику. Если эта самая истерика вдруг ни с того ни с сего случилась в диалоге - это странно. В реальной жизни же так не бывает. Истерика не появляется из воздуха, по щелчку пальцев - это накопленные и подавленные переживания. Если их не показать, то, когда герой устраивает такую сцену, читатель смотрит с непониманием: с чего вдруг? Да, автор знает - он об этом думал, а читатель?
Герои не имеют ярких индивидуальных черт. На мой взгляд, единственный персонаж, который отчетливо выделялся - это "Носатый", но исключительно из-за хлесткого имени-прозвища, которым наделила героя автор. Это почти по заветам Стивена Кинга - два-три ярких элемента, и дальше читатель уже все сделает сам. Чтобы герои не становились сливающейся серой массой, каждый из них обязательно должен иметь какие-то яркие, индивидуальные детали. Здесь же у нас есть пешки. При прочих равных - они одинаковые. Как те самые фигуры на доске. Приемлемо для игры, но не подходит для книги - читатель должен сопереживать ярким героям.
В некоторых сценах герои ведут себя прямо подчеркнуто эмоционально, что, на самом деле, является мелкой манипуляцией мнением и отношением читателя. Читатель - не бездушная машина, он и сам прекрасно понимает, чувствует, сочувствует или восхищается - ему не надо подсказывать. Читатель, скорее всего, вообще читает совсем другую книгу, а не ту, что ему преподнес автор, просто потому, что это другой человек. Он даже, скорее всего, увидит в книге то, чего автор туда и не думал вкладывать - все зависит от его личного жизненного опыта и ассоциаций.
Сюжет и основная идея
Как по мне - практически не раскрыты. И я опять оставляю отсылку к первому блоку. Это была интересная идея и стилизация, но она подавлена самой игрой. Чем в итоге отличались конкретно эти пешки и почему они такие? Почему у других пешек не просыпается самосознание. Почему их учат именно тому, чему учат и именно в таком количестве? С чем связаны их испытания на доске и вне доски? Зачем они вообще нужны, если они не встречаются с другими фигурами? С чего вдруг они имеют возможность самовольно ходить по клеткам будучи ограничены в этом только в крайне редких случаях? Богиня еще эта непонятная в конце... Очень сумбурно, очень путано, местами - очень противоречиво. Сначала должна быть история, которую расскажет автор, а только потом ее стилизация. Не наоборот.
Вспомнился мне сейчас, не к ночи будь помянут, Код Гиасс. Чем не стилизация шахмат, разбавленная антуражем из популярных на тот момент мехов? И таки ведь тоже "против игроков". Но увлекает, как не многие анимационные фильмы. Потому что сначала история и цель, а только потом стилистика. Больше хаоса богу хаоса. Кстати, именно идеи о порядке и хаосе чаще всего стоят за самыми интересными работами такой направленности, и это не просто так: излишние размышления убивают магию творчества, а творчество заключается как раз в том, чтобы облечь в форму проявления хаоса, оставив его изменчивость, но ограничив влияние.
Несмотря на то, что в конце работы стоит отчетливая точка (завершение партии), в романе не чувствуется завершенной истории. То, что будет следующая книга - понятно, но конкретная история все равно должна иметь окончание в рамках поставленной задачи. А его нет.
Итоги
Я много о чем мог бы, наверное, здесь еще говорить, но, анализируя собственные мысли, я прихожу к выводу, что об их истоках все уже сказал ранее. Что уже несколько раз разными словами повторил примерно одну и ту же мысль, вокруг которой крутится моя реакция на это произведение. Изменить это - и изменится весь концепт, а если изменится основа, то в результате получится уже совсем другая работа, а значит дополнительные расширенные пояснения станут просто бессмысленными.
Мне пришлась по душе работа своим необычным стилем, но, к сожалению, она оставила не лучшее впечатление в силу реализации своих основных идей. Камерное приключение, которое, вероятно, может быть оценено любителем шахмат, но, скорее всего, не вызовет восторга у человека далекого от этой игры. Может быть рекомендована для ознакомления увлеченным шахматистам, но едва ли кому-то за пределами этого микросоциума.