Рецензия на повесть «Жаркое лето. Повесть о трех потоках, рассказанная вожатым»
Наталья, у меня такое чувство, что вы надомной надругались и тихонько посмеиваетесь...
Ну раз уж вы предложили, будем смеяться вместе.
Повесть о жарком лете, оказалась замаскированным под любовно-фантастические приключения производственным романом, в связи с чем, в рецензии я постараюсь больше внимания уделить именно тексту (набору символов), нежели сюжету, которого в романе, как такового, — нет. Ввиду универсальности авторов самиздата, это может быть полезным.
Читателям могу сказать следующее:
Бывали вожатым в лагере? Чувствуете кайф, составляя списки детишек под гнётом солнечных лучиков, теряющихся в сочно-зелененькой листве? Любите, чтоб неторопливо и с красявостями? Тогда бегом читать.
Мне, как человеку далёкому от «лагерьной» темы, любителю динамики в произведениях, морали, да и вообще, смысла, чтение далось тяжеловато, но далось.
Сеттинг:
Мир будущего. Основное действие разворачивается на далёкой, колонизированной людьми планете. На первых строчках нас окунают в это будущее с головой, но спустя буквально пару страниц нагло вышвыривают в совдепию.
Выглядит это примерно так:
Сидишь ты на берегу неспешной речушки, за спиной у тебя барачного типа деревянные постройки, с искрящими пылью комнатушками. Дубки шуршат, да и на зарядку идти лень, сколько бы там в громкоговоритель на столбе не настаивали, но стоит посмотреть перед собой:
В неоглядную высь устремлялся колосс орбитального лифта.
Ты очумело трясешь головой, «будущее, что очень далёкое» растворяется, уподобляясь миражу, и ты опять поправляешь шортики, теребишь палочкой жучка и прислушиваешься:
Яркие насекомые, похожие на стрекоз, вились над клумбами, раздавался стрёкот цикад, а где-то вдалеке гремела музыка.
С наслаждением вдыхаешь сладкие ароматы «завезённых с Земли растений», усматриваешь в речушке блестящий камешек, вылавливаешь его, подносишь ближе к лицу и:
над моей ладонью развернулась, замерцав, голографическая карта побережья.
— Что за ерунда?! — трясёшь ты ладошкой, пытаясь избавиться от проекции.
— Как это, что? — взирает на тебя Далёкое будущее. — Это ж я!
— Тут в бараках щели меж досочек из которых стены сколочены, и дорожки вымощены камешками, а ещё, мы час шли по лестнице, таща с собой чемоданы! (Ибо канатная дорога, это вам не орбитальный лифт. Будущее то не такое уж и далекое, прогресс не дотащился)
И вот так, — весь роман. Автор без зазрения совести швыряет тебя, не заботясь хоть о какой-то промежуточной связке. Ты либо в России шестидесятых, либо в дохриллионстопятьсот каких-то.
В итоге: только погрузился, и картинка рисуется, но Далёкое будущее уже стремиться слать тебя к чертям собачачим с твоей настольджи и притаскивает к себе за волосы, чтоб через пару абзацев активировать засевшую меж слов машину времени и пихнуть обратно.
И знаете, это было бы очень забавно-интересно, если бы кроме сеттинга юмор/гротеск/чё/нибудь, проглядывались ещё где-нибудь в сюжете. Но нет, забудем об этом, у нас детский околопионерский лагерь и его будни.
Немного о сюжете:
Он есть. Где-то там, между строк, по соседству с сошедшей с ума машиной времени. Персонажи сменяют друг друга, подобно декорациям на наспех сколоченной сцене, и ничего не привносят в этот спектакль. Новая смена, новые детишки, старая Таня.
А любовь, спросите вы? Куда же без неё, только и она старается не выделяться, и, как пел Леонид Утёсов: ...нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь.
Что, кого, почему? Думаете скажут? Нет. Может с первого взгляда? Нет.
Это воистину производственный роман. Убери из него любовь, фантастику, ничего не изменится.
Вру. Станет лучше.
История изливается из уст девятнадцатилетней девушки, что и в мыслях, и в диалогах говорит на языке Фета и Толстого, из-за чего даже врезающееся в повествование слово «пацан», смотрится дико, хотя, должно быть с точностью наоборот. Мы же девушка из будущего...
Теперь позволю себе перейти ближе к тексту, ибо он ужасен, и своей структурой убивает и до того специфический неспешный производственный роман.
Пряник:
Метафоры. Прекрасны. Они раскиданы по всему тексту, чаще уместно, но всё же трепетно балансируют на тонкой грани «художественного перебора»...
Автор может в «мелодию» текста, и в первых главах даже пытается уважать своего читателя, вставляя в диалоги тире, но потом, видимо, запускает на свои страницы мышь, что изгрызает все тире до состояния дефиса.
Текст, — не сырой. Он, — мокрый до захлёбывания.
Столько «воды» я вижу впервые за всю свою читательскую практику. Таз не поможет, запасаемся насосом, и роман теряет половину объёма, без потери смысла.
В скобках, — заметки рецензента, не претендующие на истину в последней инстанции.
Когда я поняла, что не могу уже сидеть так (как?), то, извинившись (не ясно, перед кем и зачем?), вышла в коридор, пройтись. На стене висела электронная схема лифта. Я нашла (повтор) еще четыре помещения для пассажиров и многочисленные грузовые отсеки. Те либо не были соединены с пассажирской частью лифта, либо эта информация просто не была обозначена на плане. (Зачем нам эта информация?) И скинув схему на наладонник, я пошла бродить по коридорам. (А до этого что делала?) Все четыре гостиные обнаружились очень скоро и не смогли ничем удивить. (замечательно, тогда зачем они читателю?) Я нашла (повтор, + непонятно где нашла, в коридоре? В гостиной?) полки с настоящими бумажными книгами (как выглядят не настоящие бумажные книги? Акцент на «бумажные» как бы намекает... Если это просто Далёкое будущее опять продирается и требует акцент на «настоящности», то можно убрать «бумажные», хотя хрен его пойми, какие книги настоящие в этом Далёком будущем), небольшой бар с безалкогольными (пропаганда трезвого образа жизни или 12+?) напитками, санузел (и так понятно, что в процессе долгого «перелёта» в лифте он должен быть, да и слово не очень).
Автор, отчего-то, совсем не пытается описать вид, видимо, окон/иллюминаторов в лифте нет. Но санузел упомянуть не забыл, стены и потолок тоже наверняка ж есть? Или не точно?
Пример: Сидеть без дела я устала, и, отсканировав схему лифта на наладонник, пошла гулять по коридорам. Пассажирские помещения едва отличались друг от друга, но нашёлся бар и небольшая комната отдыха, с высившимися по периметру книжными стеллажами.
(Книжные стеллажи предполагают, что на них должно что-то стоять, книги будущего явно бы умещались в транслирующий браслет и «полки» для этого бы не понадобились. Акцент на бумажности лишний, но если очень надо...) + Давно не видела бумажных книг...
Всё. Одно Я, абзац в три раза короче, смысл не изменился.
На палубе моментально воцарился хаос. (Когда дети куда-то ринулись всей толпой, и так понятно, что воцарился хаос) Дети ринулись к оставленным в салоне катера сумкам. Выждав немного, я тоже спустилась вниз (спустилась наверх?), за рюкзаком. Когда я вернулась обратно (вернулась туда, откуда не уходила?), оба отряда стояли уже более-менее организованной толпой (толпа — не организованная группа, в итоге: более-менее организованная не организованная группа?), разбившись в(по) пары, где старший держал за руку младшего.
«Разумно», подумала я, понимая, (Понимая, — уже подразумевает, что, для начала, надо подумать) так шансов не досчитаться кого-то из детей гораздо меньше, чем если бы друг за другом присматривали одногодки. (Тут, и не только, автор почему-то держит читателя за идиота).
Грубый пример: Дети ринулись в грузовой отсек за багажом. Пришлось подождать, пока старшие утихомирят взбудораженную малышню, чтобы спуститься за рюкзаком без риска для жизни.
Всё. Ни одного Я, взамен аж трёх!
Судно окончательно сбавило ход (а до этого сбавляло не окончательно? Или имеется ввиду остановилось? Заглушило мотор вообще-совсем?), борт мягко стукнулся о покрышки, (памятка: планета «водянистая» с дрейфующими островами и одним материком, не обращаем внимание на торжество совдепии, помним о машине времени, и всё равно, откуда покрышки? Орбитальные лифты, все на лодках и покрышки... С Земли привезли?) развешанные по краям причала, матросы, перепрыгнув к швартовым тумбам, споро принайтовили катер и перекинули трап. <...> Ноги утопали в глубоком (в неглубоком песке ноги не утопают), чисто-белом песке. В этом песке (вот это уже совсем не пристойно, повтор + уточнение) присутствовала изрядная доля известняка — породы, составлявшей основу не только плавучих островов, но и самого материка. (канцеляритная связка) И хотя до лестницы было всего-то километра два-три, увидели мы её лишь через час. (Что стало причиной такой отвратной видимости? До этого солнце палило и небо голубое) Подъем занял почти столько же времени. (А теперь выстраиваем: мы увидели лестницу аж через час пути, подъём занял СТОЛЬКО ЖЕ. Сколько? Сколько потребовалось, чтоб увидеть лестницу? Столько, сколько до этой лестницы шли?) Лестница круто взбегала на скалу, петляя меж уступами, поросшими буйной неизвестной мне растительностью. (Припоминая вставку из Вики о известняке, сомнительно) Низенькие раскидистые деревца служили домом грибам-сапрофитам, лианам и длинным, ярко-зеленым ящеркам. Дети, сперва оживленные, радующиеся каждому новому повороту, каждому (вот прям лишнее) яркому цветку, приуныли. (Вместе с читателем) Долгий путь наверх утомил окончательно, да и солнце шло уже (явно лишнее) на закат, и когда показались первые корпуса, мы невольно прибавили шаг, надеясь на отдых. (Надеясь? Вероятно: предвкушая. Хотя кто их знает, эти лагеря, может, прикрытие бизнеса нарко-плантаций)
Вход в лагерь обозначала подковообразная арка, изогнувшаяся прямо над дорожкой. «Аквамарин» было написано на ней. (структура убийственная) Ни заборов, ни каких-либо других знаков, обозначивших бы территорию лагеря. Только деревья здесь росли реже и среди них попадались знакомые породы, явно завезенные с Земли (вместе с покрышками): сосны, акации, пальмы, увитые длинными плетьми местных лиан. (Винегрет из разномастной растительности не позволяет представить ни оранжерею, ни реально существующее место) + (Откуда героине знать, местные то лианы или не местные? Её бросает от профессора ботаники, до учебника биологии пятого класса. Лучше не рисковать, увитые лианами сосны на чужеродной планете уже футуристическая картина)
Пример:
"Катер причалил к пристани. Стоило спуститься по трапу, ноги утонули в белоснежном песке. Ведущая к лагерю лестница, что, петляя меж поросших бурой растительностью скалистых уступов, круто поднималась на гору, едва виднелась, и идти до неё пришлось целый час, а потом столько же взбираться. (Тут описание бабочков/цветочков)
Дети, вымотанные подъемом, быстро утратили былой энтузиазм и, подобно лениво скатывающемуся в закат солнцу, неспешным ручейком просачивались в одиноко стоящую арку, на своде которой помпезно высилась табличка с названием: Аквамарин.
Неогороженную территорию лагеря определяла лишь поскудневшая растительность. Знакомые сосны и пальмы здесь (убейте меня), были укутаны плетьми лиан."
И всё это, — первая глава. Одна единственная, но такая плескающаяся... И придирки ну совсем «план минимум». Вместо того, чтоб размазывать масло по всей плоскости стола, нужно концентрировать его на кусочке хлеба, иначе повествование просто тонет.
Логика в некоторых моментах тоже зашкаливает:
Поскольку никто не пытался проникнуть в вожатскую, я окончательно уверилась в том, что дверь была закрыта, дабы не выпускать наружу меня. Это умозаключение наводило на грустные мысли. Смутно беспокоили те две дамы, которых я видела мельком... (смутно беспокоили мелькнувшие дамы. Всё понятно?)
Подобные мелочи: прокричал громко (можно же тихо?), спустилась вниз (можно же наверх?), вернулась обратно (можно же вернуться куда-нибудь ещё?).
Всё это легко (вру) понять-простить, аминь. Но!
Второй бич текста: повторы. За это пороть: редактора, бетера, всех причастных, — пороть.
Кто-то тут же (где же?) спешил к информационным терминалам, которые могли подсказать кратчайший маршрут в любой сектор космоса, другие присаживались в кресла, ожидая, когда выгрузят их багаж, третьи собирались в группы, договаривались о времени и месте встречи и расходились кто куда по своим делам. (бульк-бульк)
Я ощутила радостное возбуждение. Захотелось задержаться здесь, среди людей еще ненадолго, и я задержалась. Встала с кресла, когда погрузка лифта подошла к концу, а зал ожидания покинули почти все прибывшие (прибывшие, обычно, минуют зал ожидания, он для убывающих).
Пожилой седовласый мужчина, появившийся в зале ожидания как раз в ту минуту (без комментариев), когда я собиралась войти, наконец, в лифт, быстро нагнал меня.
***
В помещении вовсе не было окон, но свет свободно проникал внутрь сквозь многочисленные щели в стенах. (мы же не поняли откуда щели?) Доски, из которых был сколочен этот сарайчик, прилегали друг к другу очень неплотно.
Я выглянула в одну такую щель. Хотя задорный детский голос вёл зарядку, командуя через громкоговоритель: «ноги на ширине плеч, руки на пояс, повороты в стороны. И раз! И два!» — лагерь совершенно очевидно спал. (вообще очевидно)
Встав, заправив пледом продавленный диванчик и поставив на место стул, я медленно пошла вдоль стен, завешенных стенгазетами, плакатами, почетными грамотами и фотографиями. Речевки, стихи, детские рисунки, весело улыбающиеся детские лица. Я тоже улыбалась, глядя на них. Вчерашние тягостные раздумья показались напрасными и пустыми.
А теперь, в общем ключе, что наверняка просачивается в остальных текстах.
Паразиты:
- Я, Я, Я, очень много Я. Это ведущая проблема текста от первого лица, но с ней нужно бороться.
- Было, было, было, и не собиралось проходить. Особенно режет, когда это самое «было», стоит по соседству с «сейчас». На этот опасный момент нужно обращать тройное внимание. «Я сейчас сижу на пляже, на котором было жарко».
- Невольно. Очень многое происходит «невольно». Смею предположить, «это самое» выглядывает и в других романах, так что подчистить не лишне.
- Прямо у... Тоже встречается не уместно и часто: прямо у прохода, прямо в эту минуту, прямо здесь, прямо... прямо...
Ещё в романе все стали. Стал у стены, стал назад (?), стал к столу...
И при этом они ещё все опираются о стол, о стул, о забор, и при этом, конечно же, стали.
В итоге. Редактура не валялась, это факт.
Наталью, видать, читатель, когда-то настолько разочаровал своим «нипанимаю», что она ударилась вот в это... кмх... Я весь роман чувствовала, что меня держат за дуру. Ибо выглядит это: «В вазе нашлось множество разноцветных конфеток. Красные, желтые, зелёные и многих других цветов сладости.» Ведь «разноцветные» слово слишком сложное для понимания, надо объяснить?
Из-за неспешности повествования, невозможно не обращать на эту резиновую воду внимания. Поэтому ряд красявостей кажется излишним.
Это было жестоко. Очень жестоко. Предвкушая производку, я надеялась насладиться текстом. Простите, в данном случае, это невозможно. На третьей странице на фантдоп пришлось смотреть сквозь пальцы, в середине прекратить поиски сюжета, и лишь в конце возрадоваться, ибо — Конец.
Структура текста, для подобных произведений, просто преступна. Она не позволяет погрузиться в атмосферу, не побуждает открыть следующую страницу, а только пестрит бусинами метафор, тонущих в грязной луже.
p.s. Читать только с лицом мужчины с обложки.