Рецензия на роман «Мёртвая вода»
Этот роман парадоксален. В нём говорится о жизни и смерти – но так, что разница между ними почти не ощущается. О самопожертвовании – которое не вызывает восхищения. О преодолении реально страшных испытаний – не всегда понятно, ради чего. Есть здесь и юмор, но… опять «но» – чёрный.
Действие романа происходит на острове, где есть живая и мёртвая вода. Там разворачиваются странные и страшные события, причём жители этой заколдованной территории словно бы соревнуются с людьми из реального мира, кто из них подлее и аморальнее. Ну вот типа такого:
Команда острова: -А мы суп из девочки сварили!
Люди из города: -А у нас есть шалман, где малолеток заставляют просить подаяние; а ещё их истязают и домогаются!
Остров: - А у нас тут интересная история инцеста; зарезанный мальчик, а потом четыре зарезанных девочки плюс одна сломанная шея!
Город: -А у нас есть мамаша, которая дочке любит кости ломать кочергой! У девочки ещё ножки не зажили, а ей уже ручки ломают!
И так далее. Поражает не только зашкаливающее количество разнообразных мерзостей, но и то, как вдохновенно они описываются:
Два женских голоса взвыли в унисон. Грохнул выстрел, другой. Заурчали, захрустели, зачавкали. Кричали, визжали, стонали, хрипели. Звуки возни в сырой траве давали угадывать на слух, что происходит, кого рвут и кромсают.
Шли к колонии. Смеялись еле слышно, каждая себе. Крысы валялись, кто на боку, кто на спине. Розовые лапки вздрагивали. Кто-то из зверьков, умирая, издавал свистящий протяжный всхлип.
Девочки хрипели, не успевая закричать, когда нож проходил по горлу. Умирали они быстро. От звуков, издаваемых агонизирующей Надей, госпожа Ильянина проснулась и в ужасе впитывала происходящее (…)
Человеческая плоть режется не сразу, потому происходящее заняло минут десять.
Хочется по этому поводу задать вопрос в стиле библиотекаря колонии:
Зачем. Об этом. Так. Писать?
Да, я понимаю, что это хоррор. Но хоррор хоррору рознь.
— Кого съели??? — больше всего Ёлку поражала обыденность происходящего.
— Оленьку. Училась с нами. Литера Б. Правда вкусная? — Рыженькая покосилась на ложку.
Ёлка схватилась за живот, и липкая тошнота накатила.
Я понимаю, что шоковый контент где-то нужен. Но здесь? Здесь речь об искалеченных и физически, и духовно девочках. Это уже само по себе достаточно тяжело - зачем же доводить повествование до рвотных позывов не только персонажей, но, возможно, и некоторой части читателей?
Зато живыми выйдем. Суп без мяса — дело плохое. Какая разница: корова, курица, Оленька...
Очень сомнительной кажется идея понизить степень ужаса того, что действительно жутко и отвратительно.
А так я — с ножницами, Инна — с вилкой, Нина — с простой палкой. Только мы бы всё равно справились. Если вилкой в глаз ткнуть, человека не будет, — Янина рассказывала певуче, равнодушно, как о заурядной игре, — Но набежали, закончить не дали.
Ёлка уловила себя на том, что в колонии чувство страшного подпритупилось. Дикое и жутенькое выглядело обычным, едва не равным тому, что заглядывает в окно.
Это кривая дорожка, и завести она может далеко. Нельзя привыкать к жестокости, подлости, насилию.
Сюжет. Он увлекателен, полон мистики, всевозможных загадок и тайн, но вопросов у меня возникло много. Например, почему директор держал чучело белки не под замком, а в открытом кабинете, хотя уже были попытки кражи? Зачем были нужны вопросы при закапывании в «могилку», если библиотекарь умела читать мысли? Почему Галя после «эксперимента» начала выть и лаять (ведь то, что в неё вселилось, хотя от адекватности и далеко, но вроде бы вменяемо)?
Где Дина Яновна и директор брали воду для экспериментов? Вряд ли сёстры с ними в этом плане сотрудничали. Почему девочкам Ильяниным было жалко живой воды для той, которая вернула им отцов? Выдали от щедрот своих аж в аптечном пузырьке! Только потому, что иначе ситуации морального выбора не получилось бы? Кстати, они раньше уже Ёлку поили этой водой – и не жалко почему-то было.
И самый главный вопрос: а может, не стоило всё-таки изображать смерть как вполне приемлемый «переход в другой мир», якобы имеющий даже свои преимущества? Тем более что фальшь этой концепции видна в самом тексте, например, когда тройняшки говорят о «помощи» слабеющим от недоедания малышам, а по факту мы видим постоянно выкапывающихся из земли и страдающих от «неизбывного лютого голода» поскрёбышей.
Непонятно, зачем нужна эстетизация страшного мира мёртвых:
Ëлка и Листик постояли минут пять, полюбовались этой светлой иномирной красотой.
Отдельно хочется сказать про финальный вотэтоповорот. Он реально классный, хотя тоже вызывает вопросы.
Персонажи.
Скажу сразу – любить их сложно, но сочувствовать – можно почти всем.
Лично мне наиболее симпатичен оказался неунывающий и неувядающий директор колонии, который на самом деле никакой не Олег Николаевич, а… нет, спойлерить не буду. Для человека с печальным опытом как жертвы, так и убийцы, кучей грехов и не слишком радужными перспективами, он необыкновенно оптимистичен. Да и остроумия у него не отнять:
— Кстати. Вы проклинаете на регулярной основе? Вообще практикуете или фигура речи?
Или так:
— Ритуал объявляется оконченным. Через пятнадцать минут урок естествознания. Присутствие живым обязательно. Мёртвые расходятся по могилам. По могилам, а не в окна скребутся. Оставим дешёвые способы обратить на себя внимание.
—А если могилы нет?
—Ну, так идите на мельницу, Ливская. Или договаривайтесь с младшими товарищами, может подвинутся, впустят.
Вот это – вообще здорово и всегда актуально:
Бумаааги. Только бумаааги. Я бы никогда не хотел убивать, не заполняй столько документов…
Библиотекарь Дина Яновна сначала тоже вызвала симпатию и напомнила характером Мэри Поппинс, но эксперимент с закапыванием в могилу выглядел по-настоящему отвратительно, так что после этого сочувствовать ей не получалось даже с учётом всех передряг её молодости. Да и серой от неё пахнет недаром.
Что касается трёх главных героинь, самая настоящая из них, пожалуй, Ёлка. Листик немного утомляет перебором выпавших на её долю напастей и постоянным желанием принести себя в жертву, ну, а от юной садистки Ириши просто хочется держаться подальше.
Стиль и язык.
Читается роман легко, в нём нет длинных скучных описаний или пустых диалогов. Единственное, что мешает более полному погружению в повествование – частая смена персонажей, чьими глазами читатель видит происходящее, плюс точка зрения «всезнающего автора».
Пересказ страшных преданий одной из воспитанниц колонии не похож на речь подростка. Автор объясняет это тем, что девочка «говорила гладко, по-книжному, явно повторяя чужие слова». Но книг об этих жутких историях явно написано не было, а речь даже взрослого с такими канцеляритами представить сложно:
Закрытая на острове, наделенная четырьмя детьми, она никуда не выезжала и общалась с былыми подругами только письмами. Однообразие занятий и круга общения подтачивали рассудок её. Окружающие предпочитали деликатно не замечать, что иные письма Бажены Лановны предназначены адресатам, которых давно уже нет в живых. Равно, как и то, что она утверждала наличие в доме призрака.
Кое-где, с моей точки зрения, многовато пафоса, как, например, в размышлениях героинь в самые важные моменты принятия решений:
Что ты станешь делать, Листик, выбирая между падением вроде и чужого мира колонии и твоим позором?
Я больше не хочу убивать. Никого и никогда. От этого не бывает счастья. Только пустота и дурная память.
Колонистки летели в столовую, огибая Листика и ту, что когда-то была их товарищем, а стала пищей. "Они съедят и меня, если будет голодно. А я… смогу ли я попробовать суп из Иришки? Ëлки? Если будет кружиться голова, как тогда, у Трофимцевых? Если иссохнутся руки и ноги? Если? Смогу ли я съесть знакомого или неизвестного?".
В последнем высказывании юмора нет, героиня рассуждает совершенно серьёзно: вроде как это для неё тоже своего рода моральный выбор, но с ужасом явный перебор, поэтому звучит смешно.
Кстати, о юморе. Пусть он даже чёрный, на любителя, но я считаю, хорошо, что он здесь есть – хотя бы временами разбавляет тяжёлую атмосферу мистического острова.
Вот, например, фрагмент беседы директора колонии с библиотекарем:
— А воспитанница что делала в карцере? Опять определяете туда колонисток без моего ведома? Диина Яяяновна, ну, я же приказывал, распоряжался… просил в конце концов! Книжки, займитесь книжками, с девочками я разберусь.
— От того как вы разбираетесь сами, у нас очень быстро заканчиваются девочки. Приходится новые партии просить.
Встречается и просто ирония, несколько утяжеляющая текст, но в то же время оживляющая повествование:
Иришка пыталась стереть с рубашки грязь, и вера в успех предприятия была проявлением крайнего оптимизма.
Язык романа живой, богатый, выразительный. Замеченные косяки и опечатки под спойлером:
Она уже подумывала сорваться и отправиться к директору, когда в этой размеренной тишине не объявился звук.
Почему «не»?
Пол же всё высасывал живое тепло ступень сквозь обувь.
Ступней.
сестры тут же наделили плетельщице новую партию материала.
Наделяют кого-то чем-то.
Ты и так и так первая в очереди на подружки Оленьки.- ?
и она скучала что страсть.-?
вновь приобщившись к галиному фонарю.
К фонарю приобщиться нельзя.
От намокшей одежды в холод дрожь делала сложной задачу стоять неподвижно.
Неудачно построено предложение.
Даже имена отец не удосужился дать нам на разные буквы.
Дать имена – для этого вряд ли нужен досуг.
выпрямилась и вырвала ошметками глины.
и её вырвало
корни ближайшего дерева, о которые она наотмашь грянулась плечом и боком,
Наотмашь можно ударить, размахнувшись рукой. Размахнуться плечом и боком проблематично.
—На ритуале я ничего не видела. Велено глаза закрыть, так и дело.
Дождь кончился к утру, и колония погрузилась в белесый плотный туман. В такого человека от тени не отличишь.
Мы застали его с сестрой—близнецом за занятием не годящихся ни для малолетних детей, ни для единокровных родственников.
Осталось переждать потоп, делающим невозможным переправить тело.
Уснуть оказалось невозможное.
Сама ничего толком не может, к чужой славе приказывается,
Ëлка попятилась спиной.
Это как?)
В целом вещь, несомненно, оригинальная и талантливая, способная вызвать интерес и сильные эмоции. Жаль только, что не со всеми идеями книги можно согласиться, ну и без шокового контента не обошлось.