Рецензия на роман «Друг и лейтенант Робина Гуда»

Роман «Друг и лейтенант Робина Гуда» написан,  как это и следует из названия, о Робине Гуде. И в тоже время это книга о попаданце. Именно попаданец, простой  питерский студент, становится Маленьким Джоном, -  правой рукой знаменитого разбойничьего атамана, того самого доброго Робина, который, если верить легендам, так  занимательно проводил свое время в лесах веселой Англии. Казалось бы,  обычный студент из Санкт - Петербурга  совсем неподходящий кандидат на должность Маленького Джона, и книгу с таким описанием читать не хочется. Но я прочитала, и не пожалела. Могу даже сказать, что эта книга стала одной из моих любимых. Но  как же так получилось, почему попаданец не портит, а, напротив, украшает роман? Мне кажется, все дело в том, что, несмотря на весь добавленный  в историю реализм, книга, по сути,  прежде всего описание того, чего не было. По крайней мере не было в нашем, недостаточно романтичном мире.  Эта книга – описание  легенды. Легенды, сказки, мечты, которые на страницах романа вдруг делаются реальными. И мечты не английской, а – русской.  Да,  хотя баллады о Робине Гуде – баллады английские, автор описывает именно русское восприятия этого предания.  Таких сказаний у нас нет. Не стоит этому удивляться. Баллады о Робине Гуде возникли примерно в 14 веке, и уже в начале 16 века они были записаны. И именно эти самые первые записи  легли в основу нашего представления о знаменитом разбойнике, именно они наиболее интересны в художественном смысле. Те баллады, которые появились в 17 веке ( и были зафиксированы на бумаге), уже гораздо хуже, и образ Робина Гуда в них блекнет. Что же говорить о русских былинах? Они возникли в 9 веке и были записаны в веке 19 – том.  Они до сих пор интересны, и в художественном смысле интересны тоже ( можно себе представить, что же в таком случае они представляли из себя изначально), но с английскими балладами они, конечно, сравняться не могут. Или, во всяком случае, в них нет такого притягательного героя. 

И вот этот притягательный герой, эта легенда легли в основу вполне реалистического повествования  Анны Овчинниковой. Но это не реализм в стиле – «на самом деле не было никаких подвигов и никакого благородства, а была одна грязь, и я вам сейчас расскажу какая именно».  В романе Овчинниковой  бытовые описания и реализм работают так, чтобы показать романтику и идеализм под другим, менее привычным углом. 

 Впрочем, нельзя не признать, что романтика старинных английских баллад для современного читателя выглядит достаточно своеобразно. Они, эти баллады, как и все старые народные предания, густо замешаны на жестокости. Перещеголять их в этом смысле трудно. Видимо поэтому  рассказ о расправе над лесниками в романе Овчинниковой  выглядит  более реалистичным и бытовым и, одновременно, пожалуй, менее жестоким, чем в английском народном варианте.  В отличие от баллады в версии Овчинниковой расправа над королевскими стражами леса  предстает перед нами скорее неизбежным «меньшим» злом, жизненной необходимостью, которой нельзя избежать. И тут мы видим,  как странно, необычно выглядит романтика в книге «Друг и лейтенант Робина Гуда». Она то появляется, то исчезает, чтобы мы могли рассмотреть ее с разных углов.  Вот и сейчас также -  делаясь менее жестокой история Робина Гуда и его товарищей становится одновременно и более будничной. Это не вольные лесные стрелки, благородные защитники угнетенных, это обычные уголовники и браконьеры творят свои обыкновенные, частенько неприглядные дела.  

Да и с самого начала романа, едва только мы начинаем понимать, что наш герой – попаданец застрял в средневековой Англии и играет здесь  роль Маленького Джона, тут же начинают звучать будничные, неромантические ( хотя и не жестокие) нотки. 

«Самое тоскливое время в лесу – не ночь. Тоскливее всего здесь бывает на раннем рассвете, когда ночные твари уже спят, дневные еще не проснулись, а в голову беспорядочной толпой ломятся непрошенные мысли. Первая мысль, которая неизменно приветствовала меня по пробуждении, была всегда одна и та же: неужели я застрял здесь навсегда?»

А еще попаданец никак не может научится как следует стрелять из лука ( спойлер – он так и не научится этому и к самому концу книги). 

Что до местных  крестьян, тех, собственно, обездоленных, которых защищают лесные стрелки, то им время от времени приходит в голову здравая идея – а не взять ли и не ли отволочь всех разбойников к шерифу? Чтобы не было неприятностей.  Да еще вознаграждение получить можно. И разбойникам приходится доказывать, что они платят за себя щедрее, чем шериф. 

Одним словом, будни. 

И все – таки, параллельно серым будням практически сразу начинает звучать совсем другая музыка. Веселый месяц май, веселые посиделки за элем, ограбления, которые превращаются в «бесшабашные выходки, достойные беззаботных подростков»,  и – дружба и взаимовыручка. Да, несмотря на «реализм», дружба и взаимовыручка  тут есть с самого начала. 

Только – только прибился к лесным стрелкам непонятный верзила, непомнящий своего имени, и даже не чтобы «прибился», а лишь только подрался с Робин Гудом на переходе через реку ( согласно старой английской балладе! ), подрался и помирился, и пошел вместе с лесными стрелками в деревню. И все, он свой. Один из «волчьих голов», и «никому не позволено трогать «волков» из Шервудского леса», - как выразился Робин Гуд. 

«Крестьянин поспешно отступил, а я с удивлением посмотрел на Вилла и на остальных стоящих плечом к плечу стрелков. Конечно, им было бы проще выдать на расправу чужака, из – за которого началась свара, чем рисковать дракой с целой деревней, - но, судя по всему, такая простая мысль даже не приходила им в голову.»

Поворот, собственно, вполне обыкновенный для приключенческой прозы. Читая такого рода книги ты на каждом шагу ждешь чего – то в этом роде,   - так что, когда ты, наконец,  читаешь  ожидаемое, оно тебя уже  не трогает. 

Но романтика вновь начинает воздействовать на читателя тогда,  когда она перемежается с чем – то совсем не романтичным. 

Вот лесные стрелки все как один вступаются за новоявленного Маленького Джона, а вот мы уже читаем про их весьма прагматичные взаимоотношения с окрестными крестьянами, построенные на взаимовыгодных принципах  «ты – мне, я – тебе», и «как бы он меня первым не съел». 

Но в конце концов  роман «Друг и лейтенант Робина Руда»  доходит до той точки, когда повествование неизбежно должно повернуть в ту или в другую сторону, - либо по направлению к «суровой правде жизни», либо по направлению к романтизму; а героям, соответственно,  надо сделать выбор. 

Солдаты шерифа схватили троих молодых крестьян, сыновей вдовы,  которые охотились на оленей в Шервудском лесу.  И теперь их должны повесить. 

Вдова приходит к лесным стрелкам и просит помочь.

Те вполне разумно отвечают ей, что, во – первых, они ничего не могут сделать, а во – вторых, - при чем тут собственно они? Браконьерам не повезло, к тому же они были неосторожны, сами виноваты. Что? Это «волчьи головы» кричали о том, что норманны отбирают у саксов старинное право охотиться на зверей в лесах? Это лесные стрелки подали сыновьям вдовы дурной пример? Все это лирика, каждый совершает своей выбор сам. Да и что теперь можно сделать? Они все равно никак не могут помочь.  

Так отвечают вдове лесные стрелки, так отвечает Робин Гуд. 

Но потом Робин из Локли меняет вдруг свое мнение. 

Что было дальше, собственно говоря,  известно читателям баллад о Робин Гуде. Во всяком случае если в поле их зрения попала кроме всего прочего  баллада «Робин Гуд и сыновья вдовы». 

Происходит чудо.  Робин из Локсли придумывает хитрый план и удачно осуществляет его.  

И дело не только в том, что Робин Гуд совершает, казалось бы, невозможное, дело в том, что его действия выходят за рамки полезной необходимости. Это уже не просто  разумный расчет – надо делиться с местным населением, чтобы местное население нас поддерживало. Местное население и так бы его поддержало, согласившись с его разумными доводами ( за исключением одной бедной вдовы, конечно). Но поступок Робина Гуда это уже  нечто другое.  Это уже  что – то большее. 

Далее автор в целом  следует  содержанию наиболее старых и наиболее известных английских народных баллад ( тех, что были записаны в самом начале 16 века). 

В романе есть, разумеется, и устроенное шерифом соревнование лучников, которое выигрывает Робин Гуд, есть и монах Тук, и веселые ограбления, и бедный рыцарь Ричард Ли, получивший неожиданную помощь от разбойников, которые собрались было его ограбить.  У Овчинниковой бедный рыцарь  обзавелся взрослой дочерью,  и эта взрослая дочь  приглянулась уже обжившемуся в средневековой Англии Маленькому Джону. 

Автор старается не удалятся от сюжетной канвы старых баллад, но при этом ищет для нее  других   объяснений и другой подоплеки.  Так, пребывание  Маленького Джона при дворе шерифа ( под именем Рейнольда Зеленого Листа) объясняется тем, что он женится на Катарине Ли, дочери Ричарда Ли, и тот представляет шерифу своего зятя. 

Не смотря на новые обоснования и подробности история не делается, строго говоря, более «реалистичной» и  более «жизненной», чем фольклор, она просто обретает некий новый реализм. Имея в виду не неумеренную похвалу, а сам принцип,  следует сказать, что примерно так Шекспир по – новому пересказал новеллу Бокаччо.

Овчинникова  много чего читала про исторические хитросплетения средневековой Англии,  и это чувствуется в ее повествовании. Чувствуется также, что она знает отнюдь не только советские переводы  английских баллад – очень хорошие, но неточные, и порой пропускающее кое – что важное по идеологическим соображениям. 

Так, ее Робин из Локсли очень хорошо помнит о Деве Марии.  Пожалуй, гораздо лучше, чем о самом Боге. 

Хотя лично мне жаль, что автор  не передает в своем романе замечательную реплику Робина Гуда обращенную к Ричарду Ли. Речь идет о том известном эпизоде, когда Робин спрашивает у Ричарда, нет ли у него поручителя, доверившись которому кто – то мог бы одолжить ему, Ричарду,  денег. 

Ричард называет Господа Бога, но Робин ему отвечает – 


У Бога денег не возьмешь,

Бог не за этим дан.

Не разжились удачей с ним

Ни Петр, ни Иоанн. 


И не вспомни незадачливый рыцарь еще и про Деву Марию ушел бы он не солоно хлебавши, и не видал бы он никогда щедрой разбойничьей помощи.  

Эти слова Робина Гуда из народной баллады не случайны. Робин не смеется. Он серьезен. Он действительно считает, что Бог нам «не для этого дан», и никакой конкретной помощи от него не получишь. Бог сияет над всеми одинаково, как солнце, как собственно, и сказано в Евангелии, хотя не факт что Робин из Локсли  хотя бы одно из Евангелий читал или слушал.

А вот Дева Мария – дело другое. Это христианизированная языческая богиня – хотя Локсли об этом разумеется, не догадывается. Но как бы там ни было, от нее можно ожидать вполне конкретной помощи. Ее поручительство – самое надежное поручительство из возможных, и сославшийся на нее человек без сомнения получит от Робина кредит, потому что Робин знает, что так или иначе он вернет себе одолженное и «разживется удачей». Так собственно, – и в английских балладах и в романе русской писательницы, – и получилось. 

Однако у Овчинниковой отношения между Робином Гудом и Девой Марией не такие как в фольклоре. Они более возвышенные, и, я бы сказала, более христианские. 

К тому же, изменив всего несколько реплик, Овчинникова делает поступок Робина более бескорыстным, благородным и возвышенным, нежели в английской балладе. Так что, пожалуй, мое сожаление было неправомерным, автор в этой сцене всего лишь следует своей  собственной нарисованной в книге   картине соотношения романтики и обыденности.  

Интересно также  отметить, что,  хотя автор романа «Друг и лейтенант Робина Гуда» знает не только советские переводы, тем ни менее советская интерпретация, говоря более конкретно, переводы Ивановского в одном конкретном сборнике, явно оказали на нее свое влияние. Это очень интересно проследить на примере рассказа о пленении и побеге Робина Гуда. 

В английской балладе его спасают Маленький Джон и Вилли Статли.

Это выглядит вполне логично. Для подобной спасательной операции требуется два – три человека. И лучше два, чем три. 

Так что нас совсем не удивляет, когда мы узнаем, что  из шайки Робина Гуда на помощь пленному главарю вызываются  два лесных стрелка, из числа его близких друзей, которые затем  пробираются в Ноттингем, и, в результате, вполне в духе отчаянных и удачных предприятий своего предводителя, вызволяют его из темницы. 

Так было в английской балладе, так было и в переводе Ивановского. 

Однако не так было в одном замечательном сборнике английских баллад о Робине Гуде, выпущенном в советское время. Этот сборник содержит в себе не только баллады в переводе Ивановского, он снабжен еще и замечательными рисунками и  представляет из себя, строго говоря,  комикс. 

Что же касается вошедших в нее стихов, то они были немного сокращены переводчиком, очевидно, просто из – за объема. 

В результате, вместо двух лесных стрелков Робина Гуда идет освобождать только один человек из всей шайки, - Маленький Джон. 

И это сразу меняет акценты. 

Вместо необыкновенной, но все – таки укладывающейся в рамки всех робин гудовских необыкновенностей, спасательной операции, мы видим уже совсем отчаянный шаг лучшего друга Робина Гуда.  Отчаянный шаг, на который, по – видимому, никто из других лесных стрелков не решился.

Поклонники Толкина сразу  вспоминают Фингона.  Вспоминают,  как он  «один, ни с кем не посоветовавшись» отправился в самое логово Врага на помощь Маэдросу, своему другу и родичу, и действительно спас его. 

Интересно заметить, что этот новый смысл, который возник, очевидно, совершенно случайно, перекочевал в книгу Овчинниковой, оброс подробностями, и очень удачно лег на всю повествовательную канву. 

Так, переплетаясь, накладываясь друг на друга и снова отдаляясь, двигаются события в балладах  и события описанные в романе. 

Не забывает автор и об архетипах. Есть в ее романе и борьба отца и сына, - извечный мифологический сюжет, который настолько часто появляется в приключенческой литературе, что воспринимается уже как штамп. Но у Овчинниковой этот сюжет разворачивается по – другому. Робин из Локсли – сын Эллен из Халламшира, и он не знает, кто его отец. Вернее, - не знает точно. Однако стоусая  молва настойчиво гласит , будто его  отцом является йоркширский граф Дэвид Хантингдон. 

Этого графа следует отметить особо, ибо персонаж получился во - истину замечательный по – своей мерзости и по - своей выразительности. 

Настоящий средневековый аристократ по своей крови, манерам и надменности, граф Хантингдон все свои устремления и усилия направил на приобретение возможно большего количества денег. Нет, он ни к коем случае не купец и не ростовщик, но ради прибыли он продаст и перепродаст и отца, и родную мать, не говоря уже о предполагаемом сыне. Впрочем, графа Хантингдона, похоже, совершенно искреннее не интересует сын ему Робин или не сын. Речь идет об атамане лесных разбойников. Так что у Хантингдона нет решительно никаких причин ни для того, чтобы 

не  вытянуть у разбойников их богатство, ни для того, чтобы не нарушить данное Робину Гуду  именем Девы Марии слово, ни для того, чтобы не продать и перепродать к своей выгоде добровольно сдавшегося заложника. 

Все это описывается у Овчинниковой так ярко, что, по – правде говоря, я была искренне огорчена, когда прочитала страницы на которых  графа Хантингдона

в определенный момент  не убивают. Да, не убивают, не смотря на представившийся к тому случай. Робин Гуд сохраняет графу Хантингдону жизнь. Только потому, что тот, возможно, его отец. 

Это единственный случай, когда вероятные отцовско -сыновьи связи как -то отразились на отношениях между персонажами. До сего мига они не сказывались не только на их действиях, но и на их разговорах, взглядах, жестах – решительно ни на чем и не в чем. Раньше,  кроме пересудов о возможном родстве,  были только военные действия, жесткие переговоры  и нарушенный договор.  И вот  сейчас они  проявились. Со стороны сына, со стороны Робина Гуда. 

Так, казалось бы только тенью, но на самом деле ,– довольно серьезно,  – проходит через книгу этот древний сюжет. 

В романе есть и еще одна мифологически – архетипическая составляющая, а именно – миф об истинном короле.  

Сначала уподобление Робина Гуда королю выглядит в романе просто как привычная метафора, привычный эпитет. Очи – черные, грудь – белая, а Робин Гуд, разумеется, король Шервудского леса. Ничто не заставляет предполагать что – то иное, что – то более глубокое.  

Даже разговоры о  короле Англии Ричарде Львиное Сердце. Сам он ни разу не выступает на страницах романа как действующее лицо, но говорят о нем часто, что неудивительно, - для 12 – вековой Англии  этот вечно отсутствующий король  - тема весьма злободневная. 

Судя  разговорам Ричард предстает перед  нами как не очень – то хороший  человек, и не очень хороший король,  - в полном соответствии с исторической истиной.

В частности, средневековых англичан совсем не радует разорительный сбор, который они должны платить, и который предназначен  на выкуп для освобождения плененного короля. 

И как – то совсем не обращаешь внимания на веселую реплику веселого парня Робина Гуда – «Я – то не король Англии, ради меня, если что, всеобщий сбор делать не будут». 

Но хотя ты и не обращаешь особого внимания на эту фразу, ты ее все – таки запоминаешь. 

И вспоминаешь о ней уже в самом конце книги, когда Робин Гуд добровольно соглашается быть заложником у графа Хантингдона до тех пор, пока лесные стрелки не внесут за него выкуп, - все награбленное ими золото. Однако, к ужасу разбойников, цена  золотого клада, которую им уже после заключенного договора озвучил Хантингдон, оказалась примерно в три раза больше той, на которую они на самом деле награбили. Ситуация кажется безвыходной, столько денег им в оговоренный срок никогда не собрать. Даже с помощью Ричарда Ли. Того самого, которому Робин Гуд помог когда -  то. 

Но вот крестьяне и ремесленники из соседних деревень начинают приносить им свои деньги  – кто сколько может. Совершенно добровольно. Просто потому, что им самим когда – то помогли. Вот и получился срочный сбор на выкуп короля, похожий и непохожий на сбор для выкупа Ричарда Львиное Сердце. 

Непохожий – тем, что эти деньги и ценности приносят добровольно. Похожий – тем, что это выкуп за короля. 

И, хотя потом  Хантингдон не сдержал своего слова, факт есть факт, в назначенный срок все деньги были собраны. 

Этого сюжета нет в английских балладах, он придуман Анной Овчинниковой, и придуман, на мой взгляд, удачно. 

И кроме того, что он хорош сам по себе, в нем ясно видна мифологическая подоплека. Это же относится и к предполагаемым родственным отношениям между Робином Гудом и графом Хантингдоном, и 

к пощаде, которую в конце концов дарит своему врагу сын Эллен из Халламшира. 

Как и в любом хорошем приключенческом произведении в романе «Друг и лейтенант Робина Гуда» на архитипы накладывается плоть и кровь действия и музыка языка ( нельзя не сказать, что Овчинниковой удается весьма удачно сочетать современный и архаичный языковой стиль). 

Конечно, в книге можно найти и некоторые недостатки. Например, довольно натянутым выглядит озвученное «попаданцем» оправдание Робина Гуда за его авантюру с турниром. «Ты просто такой какой есть» - что – то тут не так, по правде говоря. Этот тот случай, когда некоторая условность баллад все ж таки с определенным скрипом ложиться на реалистическое повествование. 

Однако самое главное, что следует знать о романе, это то, что его очень интересно читать. То, что ты, вооруженный знанием баллад о Робине Гуде,  уже помнишь о том, чем все это закончится, тебе нисколько тебе не мешает. Тем более, что помнить – то ты помнишь, но все – таки сомневаешься, а что, если российская писательница повернет события по – другому? 


+12
316

0 комментариев, по

0 5 10
Наверх Вниз