Рецензия на роман «Экспонат»
Каждый, кто входил в православный храм, замечал слева от алтаря большую икону. На ней изображен прекрасный юноша в рассвете молодости и красоты. В руках у него, как у воина, обычно рисуется большой меч, а сзади, на золотистом фоне, изображаются крылья. Зачем? По своим аэродинамическим свойствам они, как крылья шмеля, не могут поднять его тело в воздух. Но если шмель, не зная, что его крылья слишком малы для полета, спокойно летает, то молодой человек никуда лететь и не собирается. Крылья - это простая условность, которая показывает нам, что изображенный на иконе юноша - не человек. Да, это архангел. Михаил.
Но вот осознав это, мы оказываемся в плену новой иллюзии. Если это архангел, значит, его суть - крылья! А тело человека и прекрасный облик - как раз условность. Ангелы-то бестелесны...
Такое же смешение условности и сути - интересно и талантливо обыгранной - встречается и в романе "Экспонат". На протяжении всего повествования мы видим вампира, как водится, крылатого, регенерирующего и кусачего, в и целом, обыкновенного кровососа, который сначала рассматривает людей только как источник крови, но потом приходит даже к самопожертвованию, которое, впрочем, тоже условность: отдать жизнь за людей потенциально и экзистенциально бессмертный не может. Но почему же сама мысль такого рода вдруг забрела в вампирскую голову?
Жанр романа указан как космическая фантастика и мистика. К первой относится звездолёт и прочая космотерминология, а ко второй - главный герой. В романе имеется и фантдопущение: вампир в космосе. Но почему при прочтении романа меня постоянно преследовало воспоминание иконы архангела? Осознала я это ближе к концу. Фантдопущение тут вовсе не вампир в космосе. Эдвард Сэндвич, если разобраться, обычный горделивый и высокомерный аристократ, который никогда не считал ровней себе плебеев, а потом, после вампиризации, не считает себе ровней людей вообще. Ну и что? Не видела я, что ли, надменных и чванливых?
И чем дальше я продвигалась по тексту, тем больше понимала, что на звездолёте действительно есть что-то фантастически странное, однако оно не имеет к вампиру никакого отношения. Как раз именно он, условно говоря, мистический и бессмертный, по сути кажется заурядной обыденностью, даже бытовухой, привычной, как сковорода на кухне. Но вот все остальные... Они как раз совершенно нереальны, точнее, это просто ненаучная фантастика.
Почему? Все они разные по национальности и расе, по языку и обычаям, но мыслят пугающе одинаково. Все работяги с горящими глазами, "нам хлеба не надо, работу давай", все специалисты - в чём-то, и все выглядят... бездушными роботами, а вот вампир - горделивый, гневливый, распутный, завистливый и ревнивый - наоборот, этот нечеловек кажется единственным живым и думающим в этом царстве мертвого металла и одинаковых, причем довольно кривых мыслей о равенстве, братстве и свободе. И даже сами эти мысли кажутся ненастоящими. Так, условность.
Конец романа снова переворачивает суть и условность вверх ногами. Вампир не может любить. Он - нежить. Та самая, которая нежится в ручейке, подставляет лицо ветру и звёздам, и летает? Ну пускай... Но разве проблеск любви есть в ком-то на звездолёте? Вовсе нет. И оттого, что мысли вампира оказываются подчас теплее и человечней, чем у людей, становится еще более не по себе.
И тут проступает последний вопрос: в чём суть романа и в чём его условность? Что хотел сказать автор и что получилось? По вычищенности слога и безупречной грамматике видно, что роман долго и тщательно "полировался". Значит и смысл также продуман. И, как мне показалось, автор лелеял правильную мысль: миролюбие гасит чужую агрессию, и благой пример оказывается сильнее дурных инстинктов и самых греховных побуждений. Но эта красивая и правильная мысль обернулась тут ... телом ангела. Чистой условностью. Исправить человека может только любовь, а не идеи демократии и равенства. Исправить же нечеловека может только Великая Любовь Бога, а не лишенная даже проблесков любви компания бесконечно далёких друг от друга бесчувственных людей-роботов.