Рецензия на роман «Профессор строгого режима (Болото №9, Тюрьма)»

Сегодня мне на рецензию досталось весьма занимательное произведение под авторством Владимира Круковера «Девять опусов о зоне. Профессор строгого режима». 

Язык и стиль этого произведения заставляют меня в самом начале извиниться перед автором. Во-первых, такие произведения требуют всё же настоящих рецензий, я смогу предоставить лишь нечто, что скорее напоминает отзыв. Во-вторых, я надеюсь, что дочитав сей отзыв до конца, автор не изобьёт меня учебником грамматики и пунктуации, а всего лишь мне его подарит.

Итак, что же меня заставило извиняться перед автором? Произведение написано языком – Классической. Советской. Литературы. Именно так. Если не брать в учёт различный советский андеграунд (хотя если бы книга была опубликована в каком-нибудь 1987м, то это был бы как раз андеграунд) и прочих диссидентов, язык такой литературы обезличен. Все эти произведения о народности и социалистическом реализме, тщательно отредактированы в издательствах СССР и угадать автора можно только по содержанию. Для современного читателя, привыкшего к лёгкой литературе, такой язык сухой, а длинные и многоуровневые предложения – слишком сложные.

Тут я должна упомянуть, что данная книга досталась мне по запросу «Дайте почитать контркультуру», и некоторые признаки контркультуры в этой книге определённо есть. Например, композиция произведения. Вступление и пролог очень сильно выделяются на фоне всей книги, а по ходу текста присутствуют авторские вставки, пояснения внутри самого сюжета, различные цитаты и даже анекдот из коллекции Юрия Никулина.

Сюжет книги не сложный, чётко протянутый через всё произведение. Достаточно увлекательно. Автор рассказывает о неком профессоре Дормидоне Исааковиче, случайно оказавшемся в теле уголовника Гоши Бармалея. Так что если вы думаете, что это произведение прям о зоне и сейчас уголовники будут сидеть и пить чифирь, то да, уголовники будут пить чифирь, но смотреть вы на это будете не изнутри, а со стороны, глазами профессора. Интересная завязка в начале и сюжетные повороты внутри произведения заставили меня дочитать его до конца.

И раз уж мы заговорили о чифире, тут надо отметить ещё одну особенность языка произведения. Я выписала слова: эпистолярный, экзистенцианолизм, спорадическое, флибустьеры, поплоше, паноптикум, микроцефал, осерди, а также: легавый шнифт, отоварка, птюха, пупырь, фраера, засвети курок, шушера, тухлая вена, шамовка. Все эти слова из одной книги. Не смотря на обезличенный язык изложения автор умело играет на контрасте. Сама зона описана «с погружением», в том числе благодаря языку.

Про погружение. Сам автор утверждает, что в действительности бывал в местах, не столь отдалённых, и знаете, я ему верю. Так же цитата из вступления: 

«проблемой при написании была возможность повторить великолепную прозу Шаламова или достаточно унылое «Один день Ивана Денисовича», скорбно известного Солженициына. Прекрасный стиль Сережи Довлатова был гораздо ближе, но реалии его героев происходили по другую сторону колючей проволоки.»

Лично мне описание и уровень погружения в зону напомнили Юрия Ветохина «Склонен к побегу», если вырезать из «Склонен к побегу» всю тяжесть происходящего и эмоциональную составляющую – в принципе получиться что-то подобное.

Ну и определённо, есть просто божественная философия описания того времени, которая непередаваемо глубоко отражает и время, и происходящее, и ту самую народность, и отношение автора.

«Если в коридоре воняет мышами, стулья для посетителей разномастные и пошарканные, двери скрипят, а в одной из комнат на стене герб СССР, – это значит, что вы попали в народный суд. 

Тут все народное: и стулья, и мыши, и судьи, и подсудимые.»

Контраст. Тут всё на контрасте – язык и абсурдный сюжет созданный автором. Профессор в теле Гоши Бармалея. Философия против примитивности некоторых персонажей.

Отдельно про юмор. Он указан в жанрах произведения, и тут он определённо есть. Основная юмористическая составляющая построена на контрасте и абсурдности ситуации: профессор – зеки. Есть тонкий сарказм, а также присутствует юмор из жанра «шутки за триста». Например:

– Иванов, – вдруг кричит учительница, – ты чем занимаешься? Иванов – человек честный. 

– Дрочу, – откровенно сообщает он. 

– А о чем я сейчас объясняла? – старается не услышать ответа Иванова учительница. 

– Об Авроре, – уверенно сообщает нерадивый пятиклассник, почесывая седеющую щетину. – О том, как коммуняги из нее бабахнули по дворцу и сразу все временные слезли с кресел и грабли подняли – сдаемся мол, не мочите, явку с повинной напишем.

О чём книга? Вот тут сложно. Книга начинается на киче, идёт этапом, проходит зону и заканчивается у её ворот. Но это книга не о тюрьме. Это книга об отношении человека к тюрьме. О человеческих отношениях в целом. О ценности человеческой жизни. Хотя произведение я бы отнесла больше в разряд развлекательных.

Кому я могу порекомендовать эту книгу? Здесь легко. Я хочу порекомендовать эту книгу всем другим авторам! В особенности тем, кто не умеет противопоставлять персонажей, и у кого – эльфы и гоблины, взрослые и подростки, бандиты и обычные граждане, воющие федерации разных планет – все разговаривают, ведут себя одинаковым образом, и между собой неотличимы. Это не правильно. Обратите внимание на то, как в этой книге выделены зеки. Речь, терминология, жаргон, поведение. Вот так правильно выделять и описывать группу персонажей.

Дополнительно рекомендую книгу авторам, пишущим про СССР – батон за две копейки, бочка кваса и пылесос «Днепр» - не передают образ советов. А вот народные мыши, из цитаты выше – вполне.

В целом, мне книга понравилась, но зайдёт далеко не всем. Из простых читателей могу рекомендовать произведение любителям советской литературы.

Благодарю автора за такое произведение, некоторые примы взяла себе на заметку. Сей отзыв хочу завершить цитатой из произведения:

«Ищи истину сам, читатель. В каждом из нас есть Зверь, есть Бог. И каждый из нас имеет выбор. Трудно быть Богом. Зверем – легче.»