Рецензия на повесть «Глубоко, где синий»
По статистике у книги два прочтения, ну, если добавить еще два моих, будет четыре, а она явно заслуживает много большего. Первый раз прочла повесть в октябре, посулила отзыв и увязла в своем, поэтому сейчас села и перечитала. Негоже писать, неточно помня детали. И снова меня подхватило и засосало внутрь текста, как в ту воронку из синего флакона, куда в финале уходит род Обрядиных – в бесконечность.
Возможно, все дело в том, что я тоже люблю синий цвет и семейные истории. А еще люблю обыденность, за которой просвечивает ужасно и неотвратимо что-то непознанное. Самый большой триггер – что все вокруг окажется не тем, чем казалось, и люди, и события, и течение времени, и сама жизнь. И даже что такое это «вокруг» - станет совсем непонятно. Все перечисленное в повести Анны Ломтевой есть в полном объеме.
Одна из героинь говорит буквально следующее:
«Это только любители фэнтези думают, что человека можно закинуть в волшебные обстоятельства, а он отряхнётся и побежит приключаться. А на самом деле подобные вещи настолько чужды нашей психике… Это как безумие, только, в отличие от безумия, это не проходит от таблеток или бесед с психотерапевтом. Вторжение необъяснимого в реальность – это ужасно. Это… ломает».
От кома в горле в прологе до слез в финале – очень простая семейная история, начинающаяся (на самом деле, продолжающаяся) на семейном же застолье. Такие, знаете, праздники, которые нужно вытерпеть, потому что нужно, даже если родни много, и далеко не все из них люди приятные, и на которых непременно встретишь кого-нибудь самого неприятного из всей этой родни. Например, несестру – внебрачную старшую дочь покойного отца. Несестру, которая с самого своего появления в большой и шумной семье Обрядиных вносит в нее смущение и хаос.
Татьяна Обрядина всем хороша – дом, работа, кот, мать еще жива, опять-таки, личная жизнь имеется время от времени. Анна Обрядина вообще непонятно чем занята, белая рубашка, мальчишеский стиль в одежде, короткая стрижка. История, за исключением пролога про маленького Леву, дана в чередовании их воспоминаний о детстве и юности. Они, эти воспоминания, как водится, очень разные – люди склонны перепридумывать свою память. И еще точки, почему воспоминания не сходятся, объясняются тем, что в семье Обрядиных есть Предмет – артефакт, могущий «повернуть вспять» уже случившееся и спасти жизнь кому-то одному из них.
Повесть, густо замешанная на зависти и ревности – одного брата к другому, двоюродных сестер между собой. И скелеты начинают падать из шкафа один за другим, лишь только приоткрывается дверца. Повесть о любви двух дочерей одного отца – кровной и по духу, о соперничестве сиблингов за эту любовь, соперничестве, которое может примирить только смерть отца, только попытка ее предотвратить. Только попытка вернуть все, как было – даже если это будет стоить жизни одной из сестер, жизни, отданной добровольно. Прекрасная отнюдь не метафора, ясная, как полдень, что жизнь – это череда развилок и возможностей, и на каждой из которых – ты и не ты. Вообще толщь, глубь времени и рода в тексте переданы очень плотно и ощутимо – глубина, на которой тебя еще нет, но тени предков тонут в еще большей глубине.
Абсолютная плотность и реальность в каждом персонаже, в каждом элементе нереального – да, такое бывает. Разве что по первому прочтению фигура Натальи Обрядиной, Таниной мамы, меня сильно удивила – я не могла понять, как потом прожить жизнь, таща в себе подобного рода эмоции относительно «дяди Славы». Со второго прочтения этот диссонанс зашел проще, в конце концов, люди с более крупными зубами друг на друга могут годами жить бок о бок, улыбаясь, чего только не бывает. Это единственный момент недостоверности в сюжете, по поводу которого я посомневалась, но со второго раза и это прошло.
У текста очень мощная, почти тяжелая энергетика, от него фонит – беспокойством, требованием принятия решения. Язык стильный, вычищенный, сдержанный, суховатый и очень точный. Никаких пространных описаний персонажей или мест, все дается буквально несколькими штрихами. К примеру, очень изящно прописывает автор, что если Таня – вылитая Обрядина, на лице, мол, написано (да только род большой, чье именно обрядинское написано у нее на лице?), то и Аня тоже, но не внешне, а по духу. «Подкидыш» удался в мать отца, бабу Катю, и дано это одной только сценой, одной фразой, сказанной бабушкой другой внучке – про «отпад». Вот, как по мне, настоящее мастерство.
Финал абсолютно логичен. Бесконечно жаль Анну, несмотря на то, что она вроде как получила, что хотела – в том смысле, что вернула долг жизни. Создательница текста возвращена в текст с тем, чтоб быть везде – и нигде. Да и была ли она вообще? Вроде бы оптимистичный финал для оставшихся вне текста, но мне вот уже второй раз – до слез.