Рецензия на роман «Препараты»
Мешок #146. Красная капсула
Капсула — это просто капсула. Лекарственная форма. В капсуле может быть что угодно, что сочли нужным насыпать в нее на фармзаводе. Так же, как драма — это, на самом деле, просто драма. Литературный жанр. Его можно выдуть из любого материала, насыпать, как в капсулу, что угодно. Была бы у автора выдумка, нужный настрой и некоторое соображение, как, собственно, эти драмы выдувать.
Поэтому на АТ предложения ввести наконец в список жанров драму раз за разом откатывают, охотно проводя на её законное место даже без заявок общественности сто сорок седьмую разновидность попаданства, и искать эту самую драму приходится по тегам; не только по корневому, но и по сопутствующим. Тыкнув в надпись «чернуха» под своей же писаниной, я и разыскал творения загадочной фигуры под ником К. Зонгер, сначала под названием «Препараты», а потом уже и все остальные. Все остальные (кроме двух сборников рассказов, но о них позже) оставил на потом и взялся за «аптеку». Все равно, обнаружив мое рабочее место, незнакомец, гадая, кому оно принадлежит, по количеству валяющихся там таблеток непременно предположит «может, это дряхлый дед девяносто восьми лет?», меня ими не напугаешь. Нет, не тех таблеток, про которые тут пишут. Но такова воля автора, будем читать про то, чем он кормит персонажей (точнее, она, но это уже детали).
Тем паче, в профиле автора обозначены статусом «свинцовые мерзости жизни». Про которые, как говорила любезная Mae Pol, я и сам пишу.
Погружение в обстановку, в море красных капсул и прочих препаратов (конкретных названий, кроме того, что уже сто лет в обед запрещено, и методов употребления не приводится, засим «Научи хорошему» и их братья по разуму могут не отвлекаться), само по себе проводится довольно плавно — с одной стороны, тогда как само действие романа, те повороты, из коих сложен сам костяк сюжета — «с места в карьер» (и вместе с тем достаточно типично). И несмотря на то, что первая глава начинается с подобия флэшфорварда — построен он чисто на раздумьях героя, не на действиях и их описании. Что дает +5 к интриге — что ж заставило его так думать? Казалось бы, достаточно бытовое событие: в русский город Владимир приезжает гражданин Казахстана Владислав Ширяев, двадцати трех, что ли, лет, или около того; но вместе с тем — нашпигованное разнообразными отсылками и «крючками». Паук — на языке тюремной татуировки символ наркомании. «Чергид» — печально знаменитый туристический клуб, основанный маньяком Сливко, а здесь автором повышенный до ранга самостоятельного лагеря. Обрывок газеты со статьей про суд над этим самым Сливко, как элемент декора в закусочной «под советскую эпоху», и требование начистить ботинки, поступившее от единственного знакомого герою человека в этом городе. «Я думал, я приехал к Ирине, но я приехал к гамкам». Что такое гамки, читатель, если не знает, может узнать из самой книги, если вознамерится ее прочесть.
Хотя на самом деле тревога уровня «в городе маньяк» оказывается ложной, это был просто еще один знак. Знак родства маний. Знак осознания — как Сливко был иллюстрацией тезиса «маньяк принимает любой облик и чаще доброжелательный» (чего, на самом деле, нельзя сказать о многих других серийниках: в довольно многих случаях это личности с явно просвечивающей деструктивной составляющей), так и Ширяев — опровержение тезиса, утверждающего, что наркоманят только совсем уже опустившиеся индивиды, не знающие, чем еще себя занять, и богема. И так же это в ряде случаев верно, однако только лишь в ряде случаев. Проценты считать не буду, самостоятельных исследований по всей положенной форме не вел, кому интересно, сам может прикинуть.
Сливко, если кто не знал, заслуженным учителем был. В восемьдесят шестом, когда все уже вскроется, выбившая ему это звание женщина пустит себе пулю в лоб.
Если слово «маньяк» в этой рецензии можно применить в широком его значении — носитель мании (не обязательно напрямую причиняющей кому-либо объективный вред: маньячить можно по чему угодно, вплоть до теоретической физики), любой мании, в том числе наркотической, то можно нащупать еще один вывод, на который направляют «Препараты»: отношения маньяка не могут быть здоровыми в общепринятом значении этого слова. ВОЗ может сколько угодно упразднять набор критериев для нормы влечения, убирать перверсии и парафилии из МКБ, однако сам он, этот набор, от подобных мер из умов и душ здоровых наших индивидов (по поводу того, сколько их, поговорим потом) никуда не денется и не изменится значительно с течением времени: парность, гетеросексуальность, взаимное согласие, стремление к сохранению связи. И хотя ныне запрещенных к упоминанию в РФ стремлений Ширяев не демонстрирует, он, строго говоря, вообще не парафил, его любовь — не та, что из аптеки, а прямоходящая...
«Препараты» — не самая ранняя работа автора, в которой появляется гражданин Ширяев. Впервые он светится в некоторых рассказах из сборника «Северная готика». Однако про женщину, к которой он приехал (как он считает) во Владимир, в «Готике» ни буквы, откуда она выплыла и как вплыла в жизнь Ширяева — тайна сия велика есть (но не единственная); нет ничего о ней и в идущих по хронологии позже рассказах из сборника «Темнота и мясо»...
Владислав Ширяев выкристаллизовывается в главного героя сборника, но это уже не тот неловкий юноша, которого читатель рассматривал сквозь витраж «Северной готики» (2014-2017). События «Темноты и мяса» — это продолжение «Препаратов» (2017-2018), здесь К. Зонкер представляет читателю третью ипостась героя, закрывая триптих «скоростным» портретом Ширяева. Помимо Владислава в темноте ждут читателя и другие герои: одноногая проститутка из детских воспоминаний К. Зонкер, жена и мать Ширяева, напоминающая сольпугу Катерина-Эффи, школьный приятель-таксист, Лернейская гидра. Другие смиренно ожидают своего права на внимание в виде мяса, уже раскрытые до невозможности...
(из аннотации к «Темноте и мясу»)
Сказать честно, я раздумывал: рецензировать ли сразу весь триптих через портрет Ширяева или взять пока только «Препараты», и остановился на втором варианте. То есть не исключено появление мешков под номерами 146А и даже, быть может, 146Б.
А так как в мешке только препараты, только красные капсулы, стало быть, акцент делается на историю, не на героя, и непременно подлежит рассмотрению личность двигателя сюжета — Ирины Симанской. Вернее, двигателя в формальном смысле, в котором нельзя назвать двигателем красные капсулы, хотя Ширяев самолично объявляет об этом в первой же главе; эта книга, в отличие от рассказов из сборников, написана от первого лица.
Сказать честно, в чернухе мне этот прием всегда виделся нежелательным, если только использован не сторонний наблюдатель со здоровым комплектом моральных норм (или, что только в плюс, даже излишне утонченным восприятием), однако и от его взора непременно что-нибудь ускользнет, что могло бы войти в чернуху, написанную от третьего лица. Недостаток, как видно, чисто технический, конструктивный. Однако Ширяева можно назвать с некоторых позиций и носителем этого самого излишне утонченного восприятия, «не все еще мозги проторчал». Кроме того, его отношения с Симанской (более ее фамилия всплывать нигде не будет) носят... специфический характер. Те самые четыре буквы, да. Фемдом.
И именно эта «скоба», скрепляющая элементы костяка сюжета, с точки зрения логики вещей представляется наиболее ржавой и ветхой; Ширяев и Ирина не были знакомы в реальности до его приезда, и пусть я сам точно так же (из веществ, впрочем, мы практиковали только этанол, кофеин и никотин) в свое время сорвался с насиженного места, история от этого не становится типичной. Хорошо, положим, ей зачем-то понадобился именно этот нарколыга, намного ее младше, нищеброд, гражданин другой страны. Но зачем? Из текста не выскальзывает крючков необходимости со стороны Ирины. Ширяев-то — ладно, омега-самцы имеют склонность нездорово вцепляться в тех, кого от них хотя бы не тошнит (а тошнит практически всех); по «инфокарте» же Ширяев — именно омежка, что сыграло важную роль в формировании его личности. А ей он зачем? Нездоровые пристрастия? Так спрос на «госпожу» значительно превышает предложение. Даже на такую госпожу, которая потом даст себя трахнуть традиционным образом (было у них, не было — из текста точно не ясно). И в этой ветхости «скрепы» отслеживается, тем не менее, своя некоторая логика. Иррациональность выведена не как дефект, но как «фундамент» иллюзорности восприятия действительности под красными капсулами. Эти двое сами не понимают до конца, что они творят, а главное — зачем. И, вероятно, отчасти поэтому главным героем романа и объявлена красная капсула, а не Ширяев и даже не его госпожа.
Для изучения «темы», надо сказать, роман ценности не несет: ничего, кроме нескольких скупо описанных порок и удушений, в нем нет. Даже намеков на давно утилизированного маньячилу из реальности здесь больше и выглядят они ярче. И сами пристрастия Ширяева оказываются такими же рыхлыми, как и обоснования существования самой этой пары — не сразу, конечно. Посему причислить «Препараты» к пулу образцов срамобесия для извращенцев не выходит: БДСМ здесь присутствует практически формально и не подвергается каким-либо оценкам, не говоря уже о наличии пропаганды (господа хорошисты опять шмальнут в молоко, есть ли смысл заряжать?..)
Исходя из всего этого «Препараты» могут проиллюстрировать литературный парадокс: разваливающийся на глазах от невнятности мотивов сюжет явился не дефектом, но самим смыслом истории. «Обрывки памяти становятся постановочными, поддельными, несуществующими. Было когда-то давно, но не взаправду. Да и не со мной».
Оценка по критериям:
Стиль и слог автора: 11/12. Много выше среднего по русскоязычному самиздату, что есть, то есть. В этом есть связка с портретом героя: теньге на своё убогое существование и дурь Владислав Ширяев зарабатывает копирайтингом, сочиняя тексты про диваны. Что тоже по-своему интересно (нет, не тексты про диваны, а связка с текстом про самого диванописца). Хорошо, удобоваримо смешаны описания, сравнения, действие и рефлексия, анализ и итог. «Препарат» проскочил быстро, и пусть он не оставил после себя того легкого дурмана, что остается после хорошо написанной чернухи или даже просто крепкой социалки, свой балл он однозначно заслуживает. Минус один балл — за нарушение строя текста необходимостью постоянно прерываться на сноски или вносить глоссарий (автор практикует первый вариант) торчкового арго.
Сюжет: 8/12. Возможно, я и занизил, но парадоксальность строя этого сюжета не добавляет ему очков, а въехать в него без глубокого изучения сначала самих героев, а после — обстановки, может быть непросто. Но основным мотивом для сброса балла стала, конечно, непонятно откуда взявшаяся Ирина: можно было бы для прояснения ситуации впихнуть хоть какой-нибудь флэшбек. А рыхлость сюжета не красит ни один литературный жанр и ни одно направление, в том числе чернуху.
Проработка персонажей: 9/12. Здесь тоже все упирается в госпожу Симанскую — она даже для наркозависимой алогично себя ведет. И хотя изучение рассказов из сборников помогает выстроить портрет Ширяева, про неё здесь ни слова — и персонаж выглядит, несмотря на приписанные яркие черты, бледной тенью, почти привидением. А может, я ошибаюсь и так задумано? Не знаю.
Социально-культурная ценность: 8/12. «Препараты» не являются ни зловредным мадригалом наркозависимости, «блатняком» от мира торчков, ни еще более зловредной детсадовской пугалкой, смешавшей в один портрет все типажи наркош, в один приход все мыслимые и немыслимые вещества, в одну бабкину байку все существующие и несуществующие беды, сопутствующие и не сопутствующие по факту обозреваемому явлению. Посему я не вижу смысла ставить низкий балл, что могло бы случиться при поверхностном анализе предмета. Роман достаточно внятно иллюстрирует разрушение умов при совершенном отсутствии поучений и подпинываний к правильным выводам. Восьмерка же — за малую универсальность: «Препараты» таки роман для достаточно зрелых умов, сформировавшихся потребителей контента этого сегмента, уже закалившихся просмотром и прочтением более чернушной чернухи.
Обложка и аннотация: 10/12. Примитивизм в обложках сам по себе вещь не плохая, но не докатываться же до шрифта Arial! Хуже только Impact и рука с шприцом на выкрученной контрастности. Тем не менее, критерий почти на полную спасает прекрасная, настоящая чернушная аннотация, достойная одной полки с аннотацией к «Квартирам» Миры Тернёвой (а это автор из большой пятерки русского самиздата по версии литературного журнала «Мешок спойлеров» и его редактора, гы). Мы же, читатели, воспринимаем глубже текст, нежели картинку, а потому аннотация представляется все же важнее обложки. Как показывает опыт мирового книгоиздания, обложки может вообще не быть как таковой — надпись на однотонном фоне. Сие влияет на продажи, но и только, никак не портя саму книгу. Но уж коли мы оказались в такое время и в таком месте, где удельный вес публики, выбирающей чтиво по картинке, постоянно растет и скоро упрётся в математический потолок... проигнорировать печальный факт нельзя, посему баллов лишь десять. Могло бы быть двенадцать. Но — десять.
Общая оценка после округления: 9/12. Книга хорошего качества и рекомендуется к прочтению с оговорками (нишевый продукт, высокий порог вхождения читателя).