Рецензия на роман «Из грязи и золота»

Люди придумали богов, чтобы не бояться темноты.

Под «темнотой» можно понимать всё, что угодно. Невежество, злобу торжествующих масс, потусторонние кошмары, непредсказуемое будущее или старый добрый экзистенциальный ужас.

Но я имею в виду именно то, что написано. Предки людей вели дневной образ жизни, и темнота была для них страхом номер один. Ночью их замечательные глаза, способные по цвету отличить свежий плод от лежалого, становились бесполезными. И приходил страх. Пещерный медведь ходит где-то рядом, а мы его не видим. Бушует гроза, молния вот-вот ударит в дерево, под которым решили переждать ливень, а мы не ведаем, куда бежать. Соседнее племя хочет прийти с дубинами, чтобы проломить нам головы, а кругом ночь, и откуда они нападут – неизвестно.

Вот в этой темноте и появились первые боги. Стало немного легче, потому что с такими богами можно было договориться – с помощью жертв, молитв или даже угроз. Попросить их сбить нюх медведю, отогнать грозу, завести врагов в болото. С темнотой договориться нельзя, она тебя сожрёт.

Настоящая, зрелая концепция бога развилась немного позже, когда появилось то, что можно называть духовной жизнью. С настоящим богом договариваться бессмысленно, да и ни к чему. Такой бог находится внутри нас, в самом сердце, и является меркой, по которой нужно кроить свою жизнь. Жизнь, которая подкидывает нам медведей, молнии и племена с дубинами, а в конце – темноту. И нужно при этом оставаться человеком. То есть, чем-то большим, нежели существо, что ходит на двух ногах и способно отличить свежий плод от лежалого.

В романе «Из грязи и золота» несколько конфликтов, и один из них можно обозначить как "противостояние богов рукотворных и подлинных". Я уже немного писал об этом в рецензии на «Сотню золотых ос», первую книгу цикла. Главная героиня «Сотни», Марш Арто, вступает в безнадёжное, героическое противоборство с системой социальных рейтингов, которую олицетворяет виртуальный помощник Аби. Аби – подлинный антагонист первой книги, в отличие от Рихарда Гершелла, являющегося всего лишь центральным отрицательным персонажем, «злодеем по должности». (В той реце я назвал его антагонистом, так вот, я был неправ, и сейчас исправляюсь). Интересно, что именно Гершелл волей автора становится силой, пробуждающей к жизни погибшую Арто: силой, «что вечно хочет зла, но вечно совершает благо».

В книге «Из грязи и золота» противостояние выходит на новый уровень. Арто сама становится виртуальным помощником, искином. В цифровой ипостаси она получает прямой доступ к скрытым от рядового пользователя механизмам, которые обеспечивают слежку за этим самым пользователем, контроль над его жизнью и начисление рейтинга. Но взамен Арто теряет человеческое тело и, как следствие, человеческие эмоции. То, что разрушало её жизнь, то, от чего она была бы рада избавиться в бытность человеком, оказывается теперь для неё недоступным. И она страдает от этого так сильно, что готова умереть во второй раз.

Однако, пока Арто жива – верней, пока она существует – на смену эмоциям приходят расчеты и воспоминания о том, какой она была до преображения. Здесь мы видим обращение к своему идеальному образу, к богу-внутри-себя. Каждый раз, когда Арто оказывается в критической ситуации, она задаёт себе вопрос «Как бы реагировала Марш?» Это в некоторой степени перекликается с растиражированным духовным клише «What would Jesus do?» Вопрос, известный аж с 1900 годов, пусть затёртый и превращённый моим поколением в комиксы-смишняфки, всё же был и остаётся упрощённым манифестом, который в краткой и доступной обывателю форме транслирует воззвание к духовному идеалу.

Так и Арто – ей снятся не электроовцы, в цифровом посмертии она грезит об идеальном, вернее, идеализированном облике. Не только о собственном. Она говорит, что хочет вернуться к Леопольду: это – ещё один идеал, такой же недостижимый, но гораздо более высокий. Жертвенная, христоподобная фигура, Леопольд становится для Арто подлинным богом, к которому она обращается в момент кризиса. Недаром всю правду о его подвиге она узнаёт на пороге окончательной гибели. Автор намеренно откладывает момент узнавания истины до кульминационной сюжетной точки, и правда о "небесном отце", пусть трагичная, становится для Арто спасением извне.

Тема смерти и страха смерти – другой конфликт романа, перекликающийся с темой божественного. Художник Клавдий считает вершиной своего творчества ретушированные фотографии мертвецов. Это, без сомнения, связано с фобией его покойной жены Эммы, которую смерть пугала и притягивала в равной степени. Эмма не сумела победить смерть, не сумел её побороть своей ретушью и Клавдий. Но это удалось Арто – и её немногочисленным коллегам, виртуальным помощникам, которые стали бессмертными, пройдя через мученичество в земном воплощении. 

И вот на этой почве – мученичество, посмертие, грёзы об утраченном идеале – расцветает конфликт божественного и искусственного, конфликт живой совести и тварного эгоцентричного конструкта. 

Виртуальные помощники, действующие в дилогии, сходны с языческими богами образца эллинского пантеона. Они многое сохранили от своих прошлых, человеческих воплощений: пристрастные суждения, бытовые привычки, склонность к ревности и привязанности. Сцена, в которой Арто встречается с Дафной, отсылает читателя к античным сюжетам, где боги участвуют в делах смертных и спорят о вмешательстве в судьбу героя.

И, подобно античным Кронидам, на протяжении всей книги Арто проявляет чудеса изворотливости там, где её ведёт жажда мести. Воинствующая справедливость, схожая с гневом уязвлённой Афины, толкает героиню на преступления. Не в силах вернуть к жизни погибшего Леопольда, она становится богиней мщения для того, кто пытается извратить историю его подвижничества – и опускается до жестокого шантажа, а затем до ещё более жестокого убийства. 

Это может стать для неё финалом: сделав всё для разрушения цифровой души, Арто хочет разрушить и собственный код. Полностью прекратить существование, умереть повторно и окончательно. Самоубийство бога – один из базовых, «вечных» сюжетов, и автор отыгрывает его изящно и смело.

Но побеждает всё-таки внутренний бог, к которому Арто обращается в совсем уж мрачный час – тот самый жертвенный образ Леопольда, который готов был пойти на смерть ради собственной пациентки. Та самая мерка, необходимая для того, чтобы сверять по ней поступки – она заставляет Арто воззвать к остаткам человечности Дафны, пробудить Хенде и спасти Клавдия с Тамарой. И даже простить Гершелла, хотя это, возможно, уже мои домыслы.

Этот финал – очень тёплый и добрый, хотя и немного грустный. Добрый – потому, что даёт надежду: в мире, где каждый служит собственным рукотворным богам, победит всё-таки бог, спрятанный в сердце. А грустный – оттого, что к этой победе нужно идти всю жизнь, и победа эта, возможно, не сделает тебя счастливым.

Но может сделать чем-то большим, чем существо, ведущее дневной образ жизни и способное искать разноцветные плоды.

Прекрасная книга, прекрасная дилогия. Прекрасный автор.