Рецензия на роман «Полудержавный властелин»

Вторая часть цикла «Рождение империи» Николая «Замполита» Соболева «Полудержавный властелин» охватывает период с 1438 (6947) по 1444 (6952). Основные геополитические результаты сценария альтернативной истории ­ присоединение к Москве Казани и Новгорода, причем в порядке обратном историческому, а также усиление влияния на Тверь и Рязань. «Отмена» междоусобной войны в правление Василия II позволяет на поколение раньше начать проводить политику его сына Ивана Великого по «собиранию земель» и централизации государства. В свою очередь установление вассалитета Казанского ханства на старте, а не с 1487, позволяет соединить Московию и Татарию в Россию на век раньше. Контроль над слиянием Волги и Камы — ключ к объединению бассейна Волги — ядра основной зоны расселения России. Военно-политические объединение Москвой осколков Золотой Орды произошло в исторически короткие сроки царствования Ивана Грозного. Большая часть территории Российской Федерации вошла в состав России в XVI-XVII вв. В бассейне стока Северного Ледовитого океана, хозяйственное освоение которого стало возможно лишь в качестве индустриальной ресурсно-сырьевой базы, просто отсутствовали сколь либо значимые государственные образования. Огромные размеры России тесно связаны с её периферийным положением — Север и Восток были тылом, а Юг и Запад — фронтом. Сценарий ускоренной сборки России в XV не такой уж фантастичный. Ко второй половине XV лестница вассалитета сменяется централизацией «пороховых империй». Наиболее яркие примеры — Турция и Испания, однако их потенциал экспансии исчерпался к началу эпохи Просвещения. Ранний старт еще не означает долгосрочного исторического успеха. Для закрепления геополитических достижений нужны институты модернизации.

Внедрение институтов Модерна, хотя и должно быть основой сюжета о попадании в до-модерн по самой постановке задачи, именно в этой книге почти не наблюдается. Инновации не выходят за рамки возможностей ренессансного государя. Порох и книгопечатание, перепись население и земельный кадастр, разделение труда в ранней мануфактуре и торговые компании ­ все это возникало примерно в то же время и было еще не Модерном, а только его предпосылкой. Тот же Иван III мог вместе с итальянскими мастерами и греческими иконописцами организовать печатню и подобие славяно-греко-латинской академии. Он этого не сделал не потому, что не мог, а потому что не знал для чего это нужно. И здесь то и заключено основное противоречие авторского замысла! Человек определяется культурой, а культура современного человека порождена завершением индустриально-урбанистического перехода. Все чем может воспользоваться «попаданец» это научная рациональность эпохи Модерна и позже, но неклассическая рациональность в основном в окажется избыточной. В иерархии философия > наука > технология самая умозрительная часть наиболее эффективна и одновременно наиболее доступна. Даже когда инновационный потенциал научной теории оказывается исчерпан, принципы организации деятельности ­ методы и ценностные установки остаются актуальными. Законы Ньютона ­ школьное знание, а вот «Рассуждения о методе...» Декарта и даже Платон с Аристотелем востребованы. Располагая правильным методом, в том числе экспериментальным, можно исправить ошибки в теории. В свою очередь ценность научной теории не только в том, что она упрощает выявление ошибок в технологии, а в первую очередь в возможности разрабатывать принципиально новые технологии. Имея «карту», даже «пустую» из одной координатной сетки, гораздо проще обследовать «территорию», чем без карты вообще. Распространенная ошибка попаднческих романов — погоня за краткосрочным прикладным эффектом техники без научного обоснования и методологии мышления. Дать обоснование основных понятий механики на примере простейших экспериментов с маятником можно за пару уроков, а умение рассчитывать кинематические связи сократит время «разработки» ткацкого станка и механической лесопилкой с пяти лет (!), до пусть не недель, но хотя бы месяцев. То, что сейчас мало кто за пять минут «на коленке» набросает чертежи ранних технических устройств, потому как в эпоху автоматизированного производства это довольно странное хобби, еще не значит, что при крайней необходимости и неограниченном бюджете времени они не могут быть воспроизведены из первых принципов. И наоборот, средневековых «механикусов» даже самое простое задание на разработку может поставить в тупик, поскольку они, пусть и владея своим ремеслом на уровне искусства, привыкли работать по традиции и ни разу в жизни не решали даже школьных задач. Герой-попаданец отказывается от решения доступных для него задач под предлогом «избыточности», хотя многие «избыточные» знания на поверку оказываются «языками, окончания которых он не знает», однако пытается быть конкурентоспособным в тех традиционных сферах деятельности, где у него нет существенных конкурентных преимуществ. Институциональные инновации почему-то воспринимаются как нечто более простое, чем технические, хотя именно установление новых институтов вызовет большее сопротивление, чем внедрение новой техники, потому что институты, в отличие от техники задевают интересы общественных групп. В целом наш современник парадоксальным образом оказывается не сколько главным действующим лицом, сколько сторонним наблюдателем, рефлексирующим собственную игру в средневекового князя.

Подводя итого, следует зафиксировать фундаментальное противоречие в авторском замысле, что несколько неожиданно для такого вдумчивого и эрудированного как Николай Соболев. Сценки из старомосковской жизни глазами нашего человека написаны живо, но гораздо честнее было бы писать АИ без попадацев, с объяснением того как реальный Василий и Дмитрий могли бы избежать усобицы к которой их толкала сама историческая логика социальной трансформации позднего феодализма, либо полноценный исторический роман об Иване Великом, построившим русское государство ничего не зная о будущем своего детища.